ОЧЕРКИ ДРУГОЙ ИСТОРИИ РОССИИ

КРУГОВ И КО, НОВАЯ ГАЗЕТА

От редакции
История особая наука — всегда пишется по заказу власти и потому в большей мере ориентируется на ее нужды. Поэтому дореволюционная версия истории создавалась в виде истории царей и их деяний. Так же создавалась история СССР — как история достижений коммунистической партии. А до того, как она появилась, центральными фигурами исторической арены были назначены бунтовщики и реформаторы — предтечи "настоящих" революционеров.
Сегодня у нас уникальная ситуация — новой власти пока не до заказа нужной ей истории. Хотя такой заказ уже сформулировало общество. И, выполнив этот заказ, можно успеть создать хотя бы эскиз объективной истории. Так что любая следующая властная история автоматически будет лишь одной из версий. А не единственной и "правильной".
Так как за пятнадцать лет профессиональные историки так и не рискнули приступить к выполнению общественного заказа, требуется почин. Думается, что если он даст интересные результаты, можно будет начать подтягивать к выполнению общественного заказа спонсоров из бизнеса. В итоге появится шанс со временем создать новую историческую школу — работающую по заказу общества, а не власти.
Запустить этот процесс решила группа предпринимателей. Она несколько лет успешно работает над созданием первой идеологии информационного общества — "философии свободы и справедливости". И теперь решила попробовать выполнить заказ общества на создание объективной истории страны. Ведь группа независима от официальной исторической науки и у нее имеется опыт создания принципиально новых представлений.
Редакция заинтересовалась этим проектом. Во-первых, потому что представленные группой наработки показались нам действительно интересными. Во-вторых, потому что авторы предложили создавать новую версию истории страны вместе с читателями газеты. Для этого предлагается каждый раздел обсуждать на форуме с последующей публикацией резюме обсуждения. При этом авторы собираются не только учитывать мнения читателей газеты. Проект завершится изданием книги "Кругов и Ко. Очерки другой истории России". И активные участники дискуссии будут включены в состав авторского коллектива. Так что в итоге может получиться первая "народная история страны".
Нужно понимать, что в исторической науке факты (объективные знания) составляют, дай бог, 20% общего объема информации. Тогда как остальное — сформулированные историками на основе фактов представления о сути происходивших в прошлом событий и протекавших когда-то процессах. То есть, большая часть официальной истории — отнюдь не истина в последней инстанции. Это весьма субъективные представления, весьма подпорченные властным "патронажем".
Участники проекта предлагают пересмотреть именно эту часть истории — субъективные представления. Причем опираясь только на установленные факты. Размер газетных публикаций не позволяет подробно обосновать истинность новых представлений — продемонстрировать всю сумму подтверждающих их фактов и связей между ними. Поэтому в публикациях более-менее подробно будут описываться представления. И минимально фактическая составляющая — только в качестве "опорных точек".

1. ВВЕДЕНИЕ

Традиционная история — это история событий и их участников. Тогда как идеи и процессы их развития выступают в качестве фона событий или деяний исторических личностей. В предлагаемых очерках субъекты исторического процесса меняются местами — главными действующими лицами становятся идеологии. И именно процесс их рождения, развития и гибели представляет собой суть истории. Тогда как события и их участники выступают в качестве демонстраторов происходящего на исторической арене. То есть, подобно тому, как актеры и мизансцены демонстрируют описанную драматургом житейскую историю, а не являются ее реальными субъектами.
Такой подход является естественным для авторов — в представлениях созданной ими новой идеологии общество имеет информационную природу. По сути, оно представляет собой материализованную идеологию. Ведь в конструкции общественных институтов воплощены представления конкретной идеологии. А их деятельность направляется идеологическими ориентирами.
Вполне можно сказать, что идеология — это "душа" общества. То есть, его информационное начало. Тогда как совокупность общественных институтов образует "тело" общества. То есть, является его "физиологическим" началом — выполняет роль носителя, подобного бумаге и типографской краске, играющим роль физического носителя для того же стихотворения.
Отсюда появление новой идеологии — это зачатие общества. В свою очередь его рождение наблюдается в виде формирования основанных на представлениях новой идеологии общественных институтов. Так что жизнь общества — это жизнь его "души". Как и разрушение общества является следствием ее гибели. Что наглядно демонстрирует наша собственная недавняя история — после того, как наш народ осознал смерть коммунистической идеологии, погибло и основанное на ее представлениях советское общество.
Для человека идеология представляют собой лоцию, обеспечивающую ему возможность осмысленно существовать и действовать. Потому что любая идеология содержит представления о картине мира, морали и нравственности, как истинных правилах поведения и деятельности в нем. И если люди теряют веру в исповедуемую ими идеологию, они теряют лоцию.
Именно это произошло с нами в конце 80-х годах — мы утратили веру в истинность коммунистической идеологии. Точнее, разочаровались в марксистских представлениях о классовом устройстве общества и чисто материалистической природе Мироздания. Как следствие перестали соблюдать и постулируемые коммунистической идеологией нормы морали и нравственности. Так в нашу страну в очередной раз пришло смутное время — эпоха торжества антагонизма и эгоизма в отношениях между людьми. А наступление общественных сумерек запустило процесс одичания людей — сначала элиты, а по ее стопам и народа.
Мы не можем выбраться из мировоззренческого кризиса, потому что до сих пор не обрели необходимой для этого новой идеологии — адекватной уровню развития нашего народа. И нам ничего не дали полтора десятилетия экспериментов с заимствованием имеющихся в мире учений. Ни одно из них не смогло внести в наши души просветления — осознания смысла жизни и собственного предназначения.
Наш народ оказался слишком развитым, чтобы удовлетвориться не требующими доказательства догматами религий. Однако и среди материалистических учений, представленных современными версиями социализма и либерализма, мы тоже не смогли найти достойной замены марксизму-ленинизму. В социализме для нас оказалось слишком мало свободы. В этом мы убедились за 70 лет строительства его коммунистической версии. Хотя там хватает справедливости.
Но и либерализм нам не подошел — в нем при достатке свободы дефицит справедливости виден невооруженным глазом. В этом мы вполне убедились за последние десять лет. Нам же, несомненно, нужно и то, и другое. И так как ни в одном современном учении свобода и справедливость не соединяются естественным образом в единое целое, ни одно из них так и не смогло нас покорить — мы интуитивно чувствуем в них дефицит того или другого. А нам уже мало одной половины — или свободы, или справедливости.
Как представляется, мы не можем выбраться из мировоззренческого кризиса, потому что первыми попали в открытую стадию глобального идеологического кризиса. Его причина — переход человечества на новую ступень развития, наблюдаемый в виде начала эры информационного общества. Социализм и либерализм, главные идеологии предыдущей ступени его развития, рассматривали общественные отношения через призму процесса создания и распределения материальных ресурсов. Именно поэтому социализм и либерализм представляют собой идеологии индустриального общества — позволяют успешно действовать в мире, где главными конкурентными преимуществами являются природные ресурсы и создающая материальные товары индустрия.
В мире информационного общества конкурентные преимущества другие — интеллектуальный потенциал народа и создающие информационные продукты производства. Как следствие информационное общество требует идеологии, которая рассматривала бы общественные отношения через призму процессов создания и оборота информационных ресурсов. И так как такой идеологии у развитых стран пока нет, все они тоже вступили в глобальный мировоззренческий кризис — находятся в его латентной стадии.
Так что мы никуда не сворачивали со "столбовой дороги цивилизации" — мы просто обогнали на ней Запад. И по достаточно тривиальной причине — коммунизм оказался самой архаичной идеологией индустриального общества и потому сегодня представляет собой самую устаревшую лоцию. В результате советское общество в своем движении стало налетать на все без исключения рифы и садится на все встреченные на пути мели. Пока не погибло.
Наше общество уже достигло информационного уровня развития — оборот информационных ресурсов уже во много раз превышает оборот физических. Это значит, что нас выведет из кризиса только принципиально новая идеология — соответствующая информационному уровню развития общества. И, судя по всему, эту идеологию нам придется создавать самим. Или уходить в исторической небытие — сначала как мировой державе, а затем и как великой нации.

2. ПЕРВЫЕ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИЕ ГОСУДАРСТВА
Самый старый стереотип российской исторической науки состоит в том, что основоположником российской государственности является аристократическая элита. Придворные историки искренне убеждены, что государство может возникать только по воле "начальства" — вождя, монарха, политического лидера. Поэтому официальная история считает, что первое полноценное государство на европейской территории страны, Киевскую Русь, создали князья из рода Рюриковичей. Тогда как существовавшая до нее Новгородская торговая республика рассматривается в качестве общественной мутации — полугосударственного образования, возникшего неизвестно по какой причине.
Если же отказаться от холопского взгляда на исторический процесс, то легко обнаружить, что первые восточнославянские государства сформировались в VIII веке в виде торговых городов-республик, самыми крупными из которых были Новгород, Псков, Киев, Смоленск, Полоцк, Ростов. Соответственно, создателями первых восточнославянских государств была не аристократическая, а экономическая элита — восточнославянское купечество.
До недавнего времени торговля была самым эффективным способом создания добавленной стоимости. И в цене товара торговая надбавка составляла львиную долю. Так что общества, по территории которых проходили магистральные торговые пути, получали дополнительные ресурсы и ускоренно развивались. Поэтому войны за контроль над магистральными торговыми путями в древности велись не реже, чем войны за территории.
В контролирующих магистральный торговый путь обществах экономическая элита обладала самыми большими ресурсами и лучше всего умела управлять торговой артерией. Как следствие, купечество автоматически занимало в таком обществе доминирующее положение. И реально управляло им — процессом его создания, функционирования и развития.
По территории Восточно-Европейской равнины проходили два магистральных торговых пути. Первый — Днепровский, известный как "путь из варяг в греки". По нему осуществлялась торговля средиземноморскими товарами со странами Северной Европы. Второй путь — Волжский. По нему с Северную Европу поставлялись товары из Китая, Индии и Средней Азии.
И именно по этим торговым путям возникли первые русские торговые города. По Днепровскому — Киев, Смоленск, Полоцк, Псков. По Волжскому — Ростов. А Новгород занимал особое положение — был "северными воротами" обоих торговых путей. При этом по Днепровскому пути городов было больше, так как он находился в зоне досягаемости разбойничьих германских племен. Соответственно, пути требовалась более плотная защита, которую и обеспечивали города. Да и поток товаров по этому пути был масштабнее.
Тогда как жившие по среднему и нижнему течению Волги и по нижнему течению Днепра племена торговым путям не угрожали. Наоборот, они получали свою долю прибыли от их функционирования и потому сами заботились о полной безопасности транспортировки по ним товаров. И потому не было нужды в большой инфраструктуре и, соответственно, большом количестве опорных городов.
Восточнославянские торговые города были не только полноценными государственными образованиями, но и достигли высокого уровня развития — были демократическими республиками. То есть, наши первые города-государства были аналогами древнегреческих городов эпохи их расцвета в VI-III веках до н.э. А потому именно купечество должна считаться законным основателем и руководителем восточнославянских городов-государств.
При этом торговые города и занимавшие территории между ними восточнославянские племена не образовывали единого общества — были территориальными соседями, поддерживавшими политические и экономические отношения. Так что города жили по своим, а племена по своим законам. Соответственно, на территории страны существовало два разных типа обществ — племенные и государственные.
Развитие российской государственности пошло по греческому варианту по простой причине. Экономическая элита не изобретала велосипед, а копировала известные ей образцы — расположенные у южных ворот пути "из варяг в греки" черноморские греческие торговые города-республики. Опять же экономической элите республиканская форма правления была максимально удобной — позволяла эффективно контролировать деятельность городских властей. Эту же форму государственного устройства заимствовали и города, которые возникали на Волжском пути.
Восточнославянские города отличались от древнегреческих в одной существенной детали. Последние достигли демократического уровня развития благодаря развитию науки, культуры и экономики. Соответственно, греческие демократии были результатом полноценного интеллектуального развития. Как следствие, в составе элитного сообщества древнегреческих городов имелись не только военная, политическая и экономическая, но так же научная и культурная элиты. И именно деятельность последних элит оставила самый яркий и масштабный след в истории человечества.
Наши города-государства создавались только экономической элитой. Как следствие, в их элитном сообществе не было научной и культурной элит. По этой причине наши торговые республики оставили гораздо менее заметный след в истории человечества — это просто некому было сделать. Точнее, след оставила только экономическая элита и только тем, что создала города.
Царские историки постарались вытравить память о том, что в VIII-IX веках Древняя Русь была страной торговых городов-республик. В их представлениях города представляли собой некие торговые стойбища, подобные современным кемпингам. А горожане представляли собой просто местную прислугу для проезжих купцов.
Только Новгород не удалось опустить до кемпингового уровня — эта республика существовала почти девять веков и была очень активным субъектом европейской политики. Как следствие, о ней сохранилось слишком много свидетельств. В том числе и в иностранных архивах, которые создатели отечественной истории не имели никакой возможности "почистить". Поэтому им пришлось оставить Новгород в качестве "исключения из правил" — нетипичной для нашей страны общественной мутации.
На самом деле торговые города республики не только были первыми государствами Древней Руси, но и оставались полноценными субъектами политической жизни до конца XI века. В хрониках часто встречаются истории о том, что такой-то город изгнал своего князя. Или пригласил к себе другого князя. Мало того, в хрониках описаны случаи, когда города посылали свои дружины в помощь тому или иному князю. То есть, наряду с княжескими дружинами во властных разборках в качестве самостоятельных вооруженных сил участвовали и городские войска.
Иметь войска и участвовать в княжеских разборках в качестве союзников или противников города могут только в том случае, если они являются полноценными государственными образованиями. Соответственно, имеют легитимную и постоянно действующую городскую власть, обладающую своими собственными материальными и военными ресурсами. Только такая по качеству власть может выступать в качестве союзников или противников. Так что если до конца XI века древнерусские города выступали в качестве союзников или противников князей, значит, они до тех пор оставались полноценными государствами.
В этом смысле весьма характерна история отношений между Новгородом и Ярославом Мудрым в конце первой трети XI века. Дело в том, что противники князя дважды изгоняли его из Киева, и оба раза Ярослав бежал к своему союзнику — в Новгород. При этом оба раза князь был так перепуган, что порывался продолжать бег дальше — уплыть в Швецию. И оба раза новгородцы поворачивали князя обратно, давали ему новое войско и материальные ресурсы и вновь отправляли в Киев.
В итоге князь все-таки смог разгромить своих противников и получить "киевский стол". А прозвище "Мудрый" Ярослав получил уже потом — по результатам своей деятельности в качестве великого князя. Логично предполагать, что Ярослав и после воцарения в Киеве в своей деятельности продолжал опираться на поддержку Новгорода. И именно эта поддержка в значительной степени обеспечила все успехи князя. Так что в Киевской Руси города были все-таки "главнее" князей. Как бы царские и советские историки не пытались утверждать противоположное.

3. ПЕРВАЯ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ
Если как минимум до конца XI века древнерусские города оставались достаточно самостоятельными государственными образованиями, то возникает закономерный вопрос — а какую тогда роль в Киевской Руси играли князья? И если Рюрика действительно "пригласили на Русь", то кто это сделал и с какой целью? Для ответа на эти вопросы нужно разобраться с историей появления на Руси варягов вообще и Рюриковичей в частности.
Варягами в то время называли наемников и разбойников — между этими двумя профессиями различие было минимальным. В Северной и Восточной Европе на занятии варяжством специализировались многие племена. В первую очередь скандинавские. В Восточной Европе на варяжском "бизнесе" специализировалось германское племя русов.
Дружины русов служили в качестве наемников или занимались разбоем — грабили восточных славян и осуществляли "экспедиции" на торговый путь "из варяг в греки". Когда собственных сил для защиты от варяжских "экспедиций" стало не хватать, и торговля стала нести слишком большие убытки, восточноевропейским городам пришлось всерьез заняться вопросами защиты коммуникации. Они выбрали простой способ решения проблемы — наем варяжских дружин для защиты от набегов их соплеменников.
Так в городах появились дружины русов. Соответственно, они сами и их вожди стали реальными субъектами городской политической жизни. Со временем русы вошли в городские общества в качестве новых этнических элементов, а их вожди вошли в состав городских элит в качестве их военной компоненты.
Так что варягов на Русь действительно пригласили — легенда в этой части полностью соответствует действительности. Но только не славянские племена, а торговые города. А еще точнее, варягов пригласила экономическая элита, которая доминировала в составе городского элитного сообщества. И которая в первую очередь страдала от набегов. Но купцы пригласили варягов отнюдь не для того, чтобы "править", а лишь в качестве наемной охраны.
Теперь можно перейти к вопросу о том, как Рюриковичи стали князьями. То есть, почему именно глава нанятой Новгородом варяжской дружины Рюрик стал основателем великокняжеского рода? А, к примеру, не Аскольд — соплеменник и коллега Рюрика, служивший в Киеве примерно в то же самое время.
Практика найма городами варяжских дружин для защиты торгового пути привела к увеличению нагрузки на городские бюджеты. Для ее компенсации города увеличивали цену за свои услуги и пользование их инфраструктурой. Соответственно, транзит товаров по Днепровской торговой магистрали стал обходиться дороже и купцам приходилось увеличивать цену за доставляемые в Новгород товары.
Однако товары с византийского рынка поступали в северную и северо-западную части Европы не только из Новгорода — они доставлялись и через страны центральной Европы. Например, по Дунаю и Рейну. Соответственно, между Центрально-Европейским и Восточно-Европейскими маршрутами имела место конкуренция, которая не позволяла тем же новгородцам серьезно завышать цены.
При этом если Киев, находясь в начале торгового пути, мог по максимуму увеличивать цену за свои услуги по обеспечению безопасного транзита от черноморского побережья и до границ смоленской территории, то возможности Смоленска увеличивать цену уже были ниже. У Полоцка — еще ниже. Так что у Пскова и Новгорода почти не оставалось возможностей повышать цену — их коллеги выбирали почти всю прибыль.
С остальными городами договориться о цивилизованном дележе прибыли от предоставления услуг и использования торговой инфраструктуры Новгороду не удавалось. В этой ситуации новгородцам ничего не оставалось, как силой добиваться восстановления добросовестности в вопросе дележа дохода от работы торгового пути. Эту задачу они и поручили Рюрику, снабдив его необходимыми материальными ресурсами и усилив его военную силу городской дружиной.
Быстро восстановить добросовестность не удалось — тот же Киев объединенная дружина новгородцев и варягов смогла захватить и принудить к более добросовестному участию в работе торгового пути уже после смерти Рюрика. Это в 882 году удалось сделать сменившему Рюрика на посту главы военной власти Новгорода его родственнику Олегу. Затем он захватил Смоленск и силой принудил его соблюдать приемлемые для Новгорода правила торговли.
Навязанные соглашения действуют до тех пор, пока есть сила, способная заставить принужденную сторону выполнять их условия. Такой силой и стали Рюриковичи, опиравшиеся не только на свою собственную дружину, но и на военно-экономическую мощь Новгорода, который и был инициатором заключения соглашения. Союзником Рюриковичей стал находившийся в сходном с Новгородом положении Псков. Для закрепления союза с Псковом был заключен брак между малолетним сыном Рюрика Игорем и дочерью главы военной власти Пскова Ольгой.
В результате семейство Рюриковичей стало самой мощной после Новгорода политической силой на окружающем Днепровский торговый путь пространстве, что позволило им выполнять функции гаранта соглашения между торговыми городами Древней Руси. И получать за выполнение этих функций долю прибыли городов от торговой деятельности. Сначала от использования Днепровского, а затем и от Волжского пути.
Соглашение между городами о цивилизованном использовании торговых путей на самом деле стало федеративным договором, превратившим Древнюю Русь в федеративную державу. И это была полноценная федерация — входившие в ее состав города сохранили свой статус самостоятельных государств, а властное поле было разделено на сферу ведения федеральной и региональных властей. В свою очередь функции федеральной власти были отданы семейству Рюриковичей.
Так что не случайно Новгород стал называться "Господином Великим Новгородом". Соответственно, в иерархических представлениях того времени Новгород и Рюриковичи были равноправными партнерами — первый отвечал за экономическую деятельность федерации, вторые — за правопорядок и внешнюю политику. Именно поэтому Новгород дольше других городов сохранял свою государственную самостоятельность — только Иван Грозный покончил с новгородской республикой.
Аналогичную федерацию в XIV веке создали расположенные на балтийском побережье немецкие торговые города-республики. Нелишне отметить, что вначале немцы перекопировали заимствованную нами у греков модель торгового города-республики. А потом скопировали и нашу собственную модель торговой федерации. Немецкая копия носила название Ганза и просуществовала до конца XVII века.

4. УСТРОЙСТВО ФЕДЕРАЦИИ
Почему столицей древнерусской федерации стал Киев? Инициатором создания федерации и главным движителем этого проекта был Новгород, и потому логично было бы в нем разместить столицу объединенной Руси. Если бы в Новгороде верховодила политическая элита, так бы и случилось. Но во власти Новгорода доминировала прагматичная экономическая элита, для которой главными ценностями были торговые пути.
Сам Новгород вполне справлялся с контролем северных ворот обоих торговых путей. Тогда как расположенные на краю федерации их южные ворота нуждались в организации полноценного управления. Именно для решения этой задачи Новгород и командировал в Киев Рюриковичей. Киев располагался в южной части наиболее важного для Новгорода Днепровского пути. Причем из Киева было удобно контролировать и среднюю часть Волжского пути.
После формирования федерации главной проблемой обоих торговых магистралей стали внешние отношения. В первую очередь со степняками — контролировавшими нижнее течение Днепра печенегами (позднее, с половцами) и контролировавшими среднее течение Волги булгарами и буртасами. Естественно, что из Киева, расположенного на краю Степи, было проще и удобнее разбираться с беспокойными соседями — как договариваться, так и воевать.
Не менее важными для федерации были отношения с региональными державами той эпохи — Польшей, Византией и Хазарией. И из Киева было удобнее поддерживать эти отношения — он был расположен на достаточно близком расстоянии от всех трех главных соседей федерации. И так как ведение внешней политики в отношении этих стран было делом Рюриковичей, логично, чтобы и их ставка располагалась в удобном для этого дела месте — в Киеве. Поэтому Рюриковичам и пришлось перебираться из Новгорода в Киев.
Стоит отметить, что Рюриковичам досталось ведение внешней политики только на западном, южном и восточном направлениях. Тогда как отношения с северными соседями федерации Новгород оставил за собой. И Рюриковичи никогда в нее не лезли. Однако такое исключение было сделано только для Новгорода — другим городам самостоятельная политика разрешалась только в отношении окружающих их племен.
Де-факто федерация существовала с начала Х века. Де-юре она была оформлена к середине XI века — при княжении Ярослава Мудрого. Соглашение о федерации заключили, с одной стороны, Новгород, Киев, Чернигов и Ростов, с другой стороны, семейство Рюриковичей. Соглашение определяло права городов, как субъектов федерации, и княжеского семейства, как наследственной федеральной власти. Соответственно, оговаривались условия, на которых представители семейства княжили в городах и их обязательства по отношению к городам.
По сути, княживший в Киеве великий князь был чем-то вроде президента древнерусской державы. Тогда как правившие в остальных городах князья выступали в качестве назначаемых великим князем "губернаторов". Так что заключенное соглашение регулировало правила "президентских выборов" и "назначения губернаторов". Точнее, устанавливалась относительная наследственность федеральной власти.
В частности, на "губернаторском уровне" принцип престолонаследия соблюдался только в отношении всего семейства Рюриковичей. То есть, удельными князьями могли быть только представители семейства Рюриковичей. Но по наследству удел не передавался — после смерти удельного князя новый князь назначался Киевом.
Соглашение так же закрепляло "лестничный" порядок доступа князей к верховной власти — после смерти великого князя власть переходила не к его сыну, а к следующему по возрасту брату. И только после смерти последнего из братьев "киевский стол" переходил к сыну старшего из братьев.
Эта особенность перехода "киевского стола" дополнительно свидетельствует в пользу федеративного устройства древнерусской державы — она защищала интересы именно субъектов федерации. Ведь такой порядок исключал возможность появления "малолетних правителей", которых достаточно много в истории наследственных монархий. И при "царствовании" которых страной управляет не монарх, а его окружение.
Субъектам древнерусской федерации вероятность таких ситуаций была ни к чему — им требовался нормальный, взрослый князь, способный выполнять функцию главы федеральной власти. И установленный порядок наследования ситуацию появления "малолетних государей" полностью исключал. Поэтому в истории Киевской Руси не было ни малолетних великих князей, ни регентов.
Киевская Русь была федерацией только для входящих в ее состав городов. И была в чистом виде империей для подвластных ей восточнославянских племен. Точнее, в составе федерации возникли два чисто имперских образования — княжеское и новгородское. Дело в том, что, создав федерацию, главные партнеры занялись процессом своего дальнейшего усиления.
Так Рюриковичи они постепенно покорили и принудили платить дань все расположенные между Днестром и Волгой племена. В результате пространство между городами федерации превратилось в семейную империю Рюриковичей. А федерация стала похожа на шкуру леопарда — на ее территории ее субъекты выглядели отдельными "пятнами". Тогда как пространство между ними превратилось в феодальную империю Рюриковичей.
По сути, империя Рюриковичей была результатом отхожего промысла княжеского семейства. Хотя князья покоряли восточнославянские племена в первую очередь для наведения порядка на территории федерации. То есть, действовало в ее интересах. Но при этом обкладывало их данью уже в своих собственных интересах. Которые, правда, тоже не противоречили интересам федерации — служили вторым после доли дохода от торговых путей источником финансирования деятельности федеральной власти. Так что можно предполагать, что экономическая элита федерации таким способом решила проблему финансирования федеральной власти — разрешила Рюриковичам заниматься делом, которое самих купцов мало интересовало.
Империя Рюриковичей не была аналогом Римской. И главное различие между ними заключалось в том, что если в Римской империи метрополией был сам Рим, то в Киевской империи метрополией было семейство Рюриковичей. Соответственно, удельные князья были "губернаторами" в отношениях с федеральными городами, в которых они "сидели", и наместниками семейной империи в отношениях с обитавшими вокруг городов покоренными племенами.
Новгород действовал точно так же, как Рюриковичи — тоже покорял расположенные от него на востоке и северо-востоке племена. Так что оба партнера вели схожую территориальную экспансию, которая усиливала каждого из них. В результате к моменту развала федерации подвластная Новгороду территория по размерам не уступала империи Рюриковичей. При этом сама новгородская империя была как раз полным аналогом Римской — именно Новгород был полноценной метрополией.
Этот пример лишний раз свидетельствует о существовании между Новгородом и Рюриковичами особых союзнических отношений. Почему им и дозволялось создавать на территории федерации свои собственные империи. В результате Киевская Русь представляла собой двуликого Януса — одно лицо было федерацией торговых городов-государств, второе — двумя империями покоренных племен.
Официальная история описывает только рюриковскую империю. А потому представляет собой банальную семейную хронику княжеского рода. Тогда как истории торговых городов-государств и их федерации просто не замечает. Как почти не замечает и историю новгородской империи. В результате описание трех первых веков жизни нашего народа больше похоже на сборник комиксов.
На самом деле не новгородская империя, а именно империя Рюриковичей была общественной мутацией — отхожим промыслом федеральной власти Киевской Руси. В свою очередь и Киевская Русь была полноценным обществом — федеративного уровня развития. Так что Россия ведет свое происхождение от восточнославянских торговых городов-государств. А Киевская Русь является второй ступенью на пути развития нашего общества. Тогда как созданные основоположниками Киевской Руси империи оказались боковыми ответвлениями русла развития нашего общества — новгородская нормальным, а рюриковская — мутационным. Как следствие, обе погибли — сначала мутационная, а позднее и нормальная.

5. АРХАИЧНАЯ СТУПЕНЬ РАЗВИТИЯ РОССИИ
В представлениях "философии свободы и справедливости" любое общество в своем развитии преодолевает четыре ступени — архаичную, патриархальную, индустриальную и информационную. Ступени наблюдаются в виде доминирующих на их протяжении соответствующих идеологий — архаичной, патриархальной, индустриальной, информационной.
В свою очередь, общества различаются на социальные и интеллектуальные. Социальные общества объединяют людей для эффективного достижения общих для них целей. Общими целями являются цели продолжения рода, совместного использования общей территории проживания, создания общей инфраструктуры существования и развития.
Интеллектуальные общества обеспечивают благоприятные условия достижения частных целей и объединяют людей на основе общих представлений. Потому что только люди, имеющие сходные представления об устройстве мира, нравственности, предназначении человека и общества, способны не мешать друг другу достигать свои частные цели. Так как общие представления формулируют идеологии, интеллектуальные общества имеют идеологическую основу.
Кроме того, общества разделяются на естественные и искусственные. Так семья, родовая община — естественные социальные общества, являющиеся продуктом эволюционного процесса. Аналогично племя и этнос являются естественными интеллектуальными обществами, созданными эволюционным процессом.
Тогда как искусственные общества создаются целенаправленно элитами по чертежам идеологий. Так брак, территориальная община, государство и федерация — искусственные социальные общества. А предприятие, рынок, нация и цивилизация — искусственные интеллектуальные общества. Будучи продуктами деятельности человека искусственные общества менее совершенны в сравнении с естественными. Как следствие, часто разрушаются.
Это значит, что в процессе общественного развития нужно различать два принципиально разных течения. Этногенез, как процесс развития естественных обществ, движущей силой которого выступает физическое воздействие природной среды и элиты. И социогенез, как процесс развития искусственных обществ, движущей силой которого выступает информационное воздействие идеологии и элиты.
Искусственные общества образуют две сферы — социальную и интеллектуальную. Точнее, в виде этих сфер объединяются соответствующие искусственные общества. И главные проблемы их существования — общая территория страны и общие субъекты. Ведь все люди являются субъектами одновременно обеих сфер. Другое дело, что для любого человека одна сфера является главной, тогда как другая — второстепенной. В результате люди в большей мере существуют в какой-то одной сфере и в ней являются полноценными субъектами.
По сферам, которые являются разными полями деятельности, разделяются и элиты. Социальной сферой управляют военная, бюрократическая, правоохранительная и судебная элиты. Тогда как интеллектуальной — научная, культурная, экономическая и политическая элиты. Развитие общества — результат взаимодействия сфер. Проблемы общества — конфронтация элит. Потому что каждая группа элит стремится руководить не только своей собственной сферой, но и подчинить своим интересам деятельность другой сферы.
Каждое искусственное общество развивается в собственном эволюционном русле, в разное время начинает движение и при этом движется со своей скоростью. В результате сегодня на планете имеются общества самого разного уровня развития — от архаичного до информационного. Другое дело, что пока устройство достигших информационного уровня развития обществ не приведено в соответствие с требованиями эпохи. Так как пока еще не появились и не заняли доминирующие позиции требующиеся для этого идеологии информационного общества.
Необходимо так же специально отметить, что по своему уровню развития общества отличаются друг от друга точно так же, как люди различаются по своему возрасту. Так что если какое-то общество находится на патриархальной ступени, это не значит, что оно отсталое в сравнении с обществами индустриального уровня развития. Оно просто или более молодое, или развивается с пусть и меньшей, но зато удобной для себя скоростью.
Торговые республики и их федерация в виде Киевской Руси — государственные образования архаичной ступени развития нашей страны. В таких обществах господствуют культовые религии — идеологии, в представлениях которых миром правят пантеоны богов. Соответственно, устройство общество отражает представления культовой религии.
Элиты архаичного общества ориентируются на разных богов-покровителей. А так как любое общество создается самой сильной элитой, архаичное общество автоматически строится под "стандарты" того божества, которое доминирующая элита считает своим покровителем — войны, торговли, плодородия. В результате общества архаичной эпохи не имеют стандартной модели.
Архаичная эпоха началась ориентировочно 7-10 тыс. лет назад и на ее протяжении наблюдаются земледельческие, скотоводческие, военные, торговые модели общества. И самые разные их комбинации. Тем не менее, на протяжении большей части архаичной эпохи чаще всего встречаются государственные образования именно городского типа. Причем обычно профессионально ориентированные — торговые или военные. Тогда как государства, которые бы объединяли целые этносы, встречаются достаточно редко.
Исходная причина такого явления — децентрализованный характер архаичных идеологий. В результате у разных племен и разных элит одного этноса существовали разные представления о том, какой бог главнее. И эти "идейные" разногласия служили серьезным препятствием для создания общего для нескольких племен государства. Или объединения в виде одного государства жителей торгового города и окрестного сельского населения.
Важными были и другие причины доминирования в архаичную эпоху не этнических, а профессиональных государств. Во-первых, для экономической элиты, торговцев и ремесленников, требовалась специфическая общая инфраструктура существования и деятельности. В виде которой, по сути, города-государства и создавались. Тогда как для населения, занимающегося сельским трудом и лесными промыслами, требовалась другая инфраструктура.
Во-вторых, для тех же торговых городов-государств гораздо большую роль играл транзит чужих товаров. А отнюдь не получение от окружающей их территории сырья с целью переработки его в собственные товары и последующей торговли ими. Соответственно, от окрестных племен города получали лишь продукты питания и рабочую силу. И для таких экономических отношений не было особой нужды включать окружающие племена в состав городского государства.
Так что не случайно в архаичную эпоху этнические государства возникали только в тех случаях, когда города специализировались на переработке имеющихся на окружающей их территории экономических ресурсов. Именно это требовало объединения в одно государство не только городского, но сельского населения. Как это было в том же Китае, где сельское население занималось разведением шелковинных червей и производством шелковой пряжи, а городское население — производством шелка и торговлей им.
Для транзитной торговли средиземноморскими и восточными товарами, на чем в первую очередь специализировались восточнославянские города-государства, объединять в рамках общего государства городское население и окрестные славянские племена никакой нужды не было. Не требовалось этого и для получения поставляемых на внешний рынок местных товаров — меха, воска, меда, дегтя и т.п.
Таким образом, для создания этнических славянских государств отсутствовали самые важные условия — идеологические, социальные и экономические. Мало того, города отсасывали из окрестных племен элитного качества субъектов и тем тормозили процесс их перехода на государственный уровень развития.
Это явление хорошо известно и сегодня — большие города высасывают из окружающего их пространства наиболее энергичную часть населения и тем замедляют процесс развития прилегающих территорий. Так что процесс создания этнического восточнославянского государства, включающего в свой состав все население страны, смог с заметной скоростью пойти только в XIV веке.

6. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РЮРИКОВИЧЕЙ НА ФЕДЕРАЛЬНОМ ПОПРИЩЕ
Стоит отметить, что, выбрав на роль федеральной власти Рюриковичей, новгородцы не прогадали. Семейство серьезно занимались выполнением возложенных на него обязанностей. Наладив устойчивые дипломатические отношения с соседями и урегулировав спорные вопросы с партнерами, контролировавшими степные участки пути, Рюриковичи занялись решением главной внешнеэкономической проблемы федерации — торговой политики Хазарского каганата.
В этом государстве власть принадлежала экономической элите, роль который выполняла еврейская община. Так что каганатом и де-юре, и де-факто управляла еврейская община, тогда как сами хазары были простым народом. И исповедовали совсем другую религию — собственные культы. Точно так же и военная элита в Хазарии была этнически чужой — ее функцию выполняли наемники. Сначала тюрки, потом гурганцы.

Каганат полностью контролировал южные ворота пути "от Каспия на Балтику". Даже свою столицу, Итиль, расположил на краю страны — в дельте Волги. При этом устанавливал такие цены на следующие транзитом шелк, пряности и др. восточные товары, что русским купцам от торговли ими доставались крохи прибыли. Так что только установление контроля над южными воротами Волжской торговой магистрали могло решить проблему эффективности для федерации Волжского тутти.
Рюриковичи не сразу приступили к ее решению — каганат был богатой и потому мощной державой, не экономившей на оплате армии. Только к 939 году князь Игорь собрал достаточно сил для начала войны с Хазарией. В первом походе русское войско не достигло существенного успеха — смогло лишь захватить расположенный на берегу Керченского пролива хазарский город Самарец.
В 940 году каганат предпринял мощную контратаку, в результате которой хазарские войска не только освободили Самарец, но и дошли до Киева. Рюриковичам пришлось признать свое поражение согласиться выплачивать каганату дань.
Следующую попытку отвоевать южные ворота пути "от Каспия на Балтику" предпринял в 964 году князь Святослав. Он пошел на Хазарию с севера — усилив свои силы булгарами и буртасами, которые тоже были заинтересованы в ликвидации монополии. Этот поход оказался удачным — спустившись в низовья Волги, князь захватил сначала столицу каганата Итиль, а затем и два других опорных города Хазарии — Семендер и Саркел. В результате власть каганата сохранилась только на Кубани и на части Крымского полуострова. Тогда как контроль над южными воротами полностью перешел к Киеву.
Федерация не стала создавать в устье Волги собственного города по той же причине, по которой она не создавала его и в устье Днепра. У таких городов очень быстро развиваются амбиции и они начинают диктовать условия транзита товаров остальным звеньям цепи. Так что открытые ворота — лучший способ избежать этих проблем. Тогда как защиту путей в нижних течениях рек обеспечивали договора со степными племенами.
Свидетельством того, что степняки были прочно завязаны на торговых путях, служат примеры их действий в качестве союзников. Так половцы, которые кочевали по приволжским и кубанским степям всегда выступали в качестве союзников ростово-суздальских князей. Тогда как степняки, которые кочевали в нижнем течении Днепра, всегда действовали в союзе с киевскими и волынскими князьями. И причина проста — половцев и ростово-суздальских князей объединяло их совместное предприятие — Волжский торговый путь. А киевских и волынских князей с приднепровскими кочевниками аналогично объединял путь "из варяг в греки". С киевскими — днепровское русло пути, а с волынскими — днестровское.
Победа над Хазарией вскружила Святославу голову. Он возомнил себя настолько великим полководцем, что решил покорить Византию. Повод для этого вскоре представился. На Византию военные достижения Святослава произвели большое впечатление и она предложила князю выступить против Болгарии — вернуть ее в состав империи. Так Святослав получал "зеленую улицу" для исполнения своего честолюбивого замысла — возможность вторгнуться в пределы империи по ее же собственной просьбе. Соответственно, создать себе на территории противника плацдарм-базу для дальнейшей борьбы.
Вначале Святославу сопутствовал успех. Он быстро разгромил болгарского царя Петра и соблазнил побежденных болгар перспективой участия в захвате Византии. Плюс на Святослава сделала ставку одна из оппозиционных византийских партий. В итоге князь получил двух союзников, опираясь на которые перешел к военным действиям против Константинополя.
Однако Византия оказалась князю не по зубам — войска империи достаточно быстро разгромили Святослава. Но при этом ему была дарована жизни и предоставлена возможность с остатками своей дружины вернуться в Киев. Империя поступила вполне прагматично — посчитала, что больше Святослав в Византию не сунется, а хороший военачальник ей еще может пригодиться.
Купцы рассуждали иначе. Новгороду и остальным городам федерации поход Святослава на Болгарию был совершенно не нужен. Тем более им не нужна была война против Византии — экономическая элита более трезво оценивали мощь Константинополя, а потому опасалась, что война лишь расстроит торговлю по основной магистрали. Соответственно, купечество рассматривало затею великого князя как прямую угрозу своим коммерческим интересам и ничего кроме убытков от его молодечества не ожидало.
Зная характер князя, экономическая элита прекрасно понимала, что в Киев он вернется только для передышки. После чего опять ввяжется в какую-нибудь военную авантюру. Так как купцам от федеральной власти требовалось, что бы она защищала торговые пути, нужно было жестко наказать увлекшегося добыванием бранной славы князя.
Экономическая элита решила наказать князя чужими руками — предложила союзным печенегам устроить на днепровских порогах засаду и уничтожить возвращавшееся из Византии войско. Замысел удался — печенеги вырезали всю княжескую дружину, а их хан велел сделать для себя кубок из черепа Святослава. Урок был хорошо усвоен Рюриковичами — больше ни один князь в дальние походы не отправлялся.
Представление о том, что напасть на Святослава печенегов "подбил" Киев, достаточно убедительно обосновал Л. Гумилев. Другое дело — кому именно и зачем это понадобилось в Киеве. И представление о том, что это сделала именно экономическая элита с целью проучить Рюриковичей и отбить у них охоту к сумасбродным и опасным для судьбы федерации дальним походам, выглядит вполне достоверным.
Тогда как версия, по которой печенеги напали на Святослава "по случаю" выглядит убого. У Святослава не было с собой никакой добычи, которой бы прельстились печенеги. А идея, что они просто так из собственной кровожадности убили попавшегося им под руку Святослава, вообще не выдерживает никакой критики. Он же не был их заклятым врагом. И при этом был руководителем соседней и во много раз более мощной державы. Которая, напомним, совсем недавно сокрушила Хазарский каганат — несопоставимо более сильное в сравнении с печенежским общество.
Так что неспровоцированное убийство Святослава должно было вызвать карательную экспедицию, противостоять которой у печенегов не было достаточных сил. И получается, потому кроме бед и несчастий никакой пользы от убийства Святослава для печенегов не предвиделось. Да это был и не последний урок, преподанный доминировавшей во власти элитой представителям правящей династии. В Новое Время российская аристократия дважды повторила его второй династии — за свои сумасбродства на троне жестоко поплатились Петр III и Павел I.

7. КРЕЩЕНИЕ РЮРИКОВИЧЕЙ
Христианство на Русь принесли не византийские проповедники — оно пришло с торговым людом. Точнее, с сопровождавшими купцов в торговых поездках работниками. Как экономическая элита архаичного общества, купцы были язычниками. И культовая религия их полностью устраивала — обеспечивала легитимность децентрализованной конструкции власти. Да и было более безопасной — исповедовалась подавляющей частью населения.
Тогда как для их работников христианство представлялось более совершенным учением. Ведь греческое богослужение выглядело гораздо величественнее в сравнении с языческими обрядами. Опять же христианская патриархальная картина мироздания была более совершенной в сравнении с архаической культовой. Наконец, церковь была более разумно по сравнению с волхвами встроена в управление обществом. Поэтому торговые работники легко переходили в новую веру и создавали в городах христианские общины.
Со временем преимущества христианства оценили и Рюриковичи. В первую очередь то, что в христианской картине мира общество имеет жестко централизованную структуру, возглавляемую аристократической элитой. То есть, обосновывало претензии Рюриковичей на статус единственной власти Киевской Руси. Опять же христианское духовенство со временем набрало значительное политическое влияние в города и выглядело для князей перспективным союзником в борьбе за власть с экономической элитой. Тем более, что купцы были главной опорой язычества в деле препятствования процессу христианизации общества.
К концу Х века идеологический конфликт между язычниками и христианами все больше перерастал в полноценную смуту. Соответственно, становился все более острой проблемой федерации. Ведь хотя христианские общины к этому времени уже полностью доминировали в городах, языческие общины в них все еще оставались достаточно сильными. Они же непрерывно пополнялись за счет мигрирующих в города представителей окрестных языческих племен. В результате стычек язычников с христианами становилось все больше, а их характер — все ожесточеннее. Состояние смуты наглядно демонстрирует то, как сами князья резали друг друга.
Сложившуюся ситуацию Рюриковичи посчитали удобной для того, что бы всем семейством перейти в христианство. Князья обосновывали разумность своего шага тем, что иначе они не смогут поставить под надежный контроль христианские общины городов. Соответственно, не смогут обуздать смуту. То есть, предлагали действовать по принципу — если не можешь противостоять общественному движению, нужно возглавить его. И экономической элите пришлось согласиться с идейным разводом власти. Так федеральная власть в лице Рюриковичей стала христианской, тогда как региональная в лице экономической элиты осталась языческой.
Официально переход в новую веру состоялся в 988 году — великий князь Владимир объявил христианство православного обряда официальной религией федерации. Нужно сказать, что сам Владимир был душегубом, насильником, предателем, каких еще поискать. Так что если бы он не ввел христианство, то остался бы в истории с прозвищем "Владимир Окаянный". А так удостоился титула "Владимир Святой".
Полностью фольклорной представляется легенда о том, что князь будто бы наряду с православием рассматривал возможность принятия католицизма, ислама и иудаизма. Причем по самой что ни на есть простой причине — не было в древнерусских городах католических, мусульманских или иудейских общин. Соответственно, не было субъектов, в пользу которых князь мог сделать иной выбор. Были и постоянно усиливались только православные общины.
В наше время М. Горбачев и Б. Ельцин попытались сделать сходный выбор — осознав архаичность коммунистического учения, хотели перевести наше общество на более передовые идеологии — первый на социал-демократическую, второй — на либеральную. И им не удалось это сделать по тривиальной причине — в советском обществе не было соответствующих "общин", на которые могли бы опереться реформаторы. Точнее, социал-демократические или либеральные взгляды были уделом очень не многих наших граждан. В результате от коммунизма мы ушли, но ни к какой другой идеологии не пришли. Почему и продолжается смутное время.
Христианство привлекло Рюриковичей в первую очередь тем, что обосновывало централизованный характер власти. То есть, описывало пирамидальное общество, возглавляемое представителем аристократической элиты. Соответственно, обеспечивало легитимность их притязаний на верховную власть.
В-вторых, христианские общины в городах, будучи весьма многочисленными, стали представлять собой серьезную политическую силу. Так что, став покровителями христиан, Рюриковичи получали серьезную политическую опору в городском обществе, без которой им было трудно бороться с экономической элитой за верховенство во власти.
В-третьих, христианская церковь к этому времени тоже стала серьезным политическим игроком. И потому, что была продолжением византийской патриархии. И потому, что оформилась в достаточно самостоятельный общественный институт — стала полноценным лидером христианской общины.
Так к имевшейся у них собственной опоре, дружине, князья получили еще две — христианские городские общины и церковь. В результате Рюриковичи получали явное преимущество в борьбе с экономической элитой. Если раньше позиции купечества были гораздо сильнее княжеских, то теперь ситуация изменилась на противоположную. И шансы Рюриковичей на победу серьезно возрастали.
Но купцы отнюдь не сидели, сложа руки. Вернуть былое преимущество было не реально, но можно было хотя бы уравновесить силы. С этой целью экономическая элита расколола церковь на две группировки — монастырскую и храмовую. Монастырская была более "хозяйственной", а потому в большей мере нуждалась в поддержке князей. Как следствие, она стала их союзником.
Храмовой группировке требовалась не защита, а деньги. Но скуповатые князья с деньгами расставались очень тяжело. Чем и воспользовалась экономическая элита — стала финансово поддерживать городские храмы. К тому времени среди купцов христианство тоже получило некоторое распространение. Именно они и стали подкармливать деньгами храмовую группировку.
Важным было и то, что храмовая группировка находилась под большим влиянием константинопольского патриарха. А союз купечеством делал ее более влиятельной, соответственно, играл на руку Византии. Плюс для империи функционирование торгового пути "из варяг в греки" было чрезвычайно важно — обеспечивало серьезную долю ее доходов. И так как купцы для Константинополя были более надежными партнерами в сравнении с князьями, Византия так же ориентировала храмовую группировку на союз с экономической элитой.
В итоге баланс сил хотя и изменился, князья не получили серьезного преимущества. Соответственно, не смогли подмять под себя региональную власть — еще целый век оставались только федеральной властью. При этом церковь не стала самостоятельной политической силой. Соответственно, не могла создавать опасного для общества дисбаланса. Наоборот, уравновешивая основные политические силы, православная церковь обеспечивала дополнительную устойчивость федерации. Чем ее влияние принципиально отличалось от влияния католической.
Будучи "наместником Бога" и, соответственно, верховной властью на пространстве Западной Европы, католическая церковь действовала по принципу "разделяй и властвуй". Поэтому Ватикан всячески поддерживал феодальную раздробленность — меньшие по масштабам государства представляли меньшую угрозу его статусу верховной власти Западной Европы.
Православная церковь не могла претендовать на статус верховной власти Руси, потому что не была автокефальной — ее глава, киевский митрополит, назначался Константинопольской патриархией. То есть, был не "наместником Бога", а представителем "приземленной" церковной власти. Соответственно, в представлениях того времени находился на второй ступеньке властной иерархии — на одном уровне с главой светской власти.
Так что у русской православной церкви не было правовых оснований претендовать на статус верховной власти Руси. Да и Византия никогда бы не поддержала такого рода претензии — это привело бы к потере влияния империи на Русь. Плюс для империи раздробленность Руси тоже была опасна — могла нарушить функционирование пути "из варяг в греки". Соответственно, привести к уменьшению доходов.
Так что русская церковь не только не имела необходимых для борьбы за верховную власть союзников, но и ее собственный сюзерен не был в такой борьбе заинтересован. Мало того, он ориентировал церковь на роль связующего звена между федеральной и региональными властями и механизма разрешения возникающих между ними конфликтов.
Но этой ролью влияние русской церкви на общество Киевской Руси не исчерпывается. Продвигая православие в славянские племена, церковь заложила фундамент и для рождения российской нации, для которой основой является мировоззренческая общность. Так что если христианство принесли на Русь купеческие работники, то его распространение среди восточнославянских племен было заслугой уже русской церкви. Соответственно, народ был "коллективным Андреем Первозванным", а церковь — "коллективным Святым Владимиром".

8. РАСПАД ИЛИ РОДЫ?
За век существования христианства на Руси в качестве официальной религии Рюриковичи вполне укрепились в новой вере. А потому приступили к модернизации власти в соответствии с библейскими и евангельскими канонами. В них же ничего не говорилось о федерации и демократии, но зато ясно описывалась централизованная патриархальная модель общества — феодальная пирамида с "помазанником божьим" на ее вершине.
"Перестройку" власти Рюриковичи начали со своей собственной ветви — федеральной. В 1097 семейство провело в г. Любече съезд, на котором приняло решение начать "приватизацию" федерации — распространить право престолонаследования на городские "столы". То есть, отказались от навязанной экономической элитой модели власти, в которой князья назначались на городские "столы" в качестве губернаторов.
К этому времени во власти самых важных субъектов федерации князья сформировали свои собственные сильные политические партии, которые начали "изводить" республиканские институты. Большинство городов к этому времени были уже полностью православными, и потому такая политика князей не встречала серьезного сопротивления — городское населения было согласно с переходом к освященной христианством авторитарно-феодальной форме правления.
Хотя экономическая элита была, разумеется, против ликвидации городского самоуправления и, соответственно, политической самостоятельности городов. Но только экономической элите Новгорода удалось отстоять свой статус города-республики. Причем не только потому, что он был старшим партнером Рюриковичей. Главное заключалось в том, что в Новгороде языческая община по-прежнему доминировала, а купечество было достаточно богатым и, соответственно, сильным.
Так был запущен процесс развития полноценных патриархальных государственных образований. Деградация — процесс движения в обратном относительно развития направлении. Поэтому деградация архаичной федерации могла идти единственным путем — сначала превращением федерации в конфедерацию, а затем и гибелью последней. Процесс трансформации Киевской федерации в конфедерацию был инициирован Рюриковичами, а конфедерация погибла в результате монгольского нашествия.
Поэтому Любечский съезд можно считать началом патриархальной эпохи в истории российского общества. Так как именно на нем были узаконены полноценные авторитарно-феодальные патриархальные государства — русские княжества. Точнее, произошло преобразование удельных княжеств-губерний в самостоятельные княжества-государства.
Это значит, что на Руси началась не "эпоха феодальной раздробленности", а продолжился начавшийся принятием христианства подъем общества на новую ступень развития — патриархальную. Соответственно, результаты съезда носили полностью позитивный характер — обеспечивали дальнейшее движение русского общества по пути общественного развития.
В сравнении с культовыми идеологиями, патриархальная обеспечивает большие возможности для общественного развития — ее идея описывает более совершенную централизованную модель мира. Как следствие, обеспечивает обществу более эффективное развитие. В первую очередь потому, что стимулирует вовлечение в состав общества большей части населения страны. И потому позволяет создать более устойчивое и, соответственно, более совершенное общество.
Распад федерации ускорило закрытие турками торгового пути "из варяг в греки". Византия имела только наемную армию. Поэтому ухудшение экономического положения автоматически снижало ее военную мощь — не позволяло оплачивать достаточного для надежной защиты империи войска. Ее главные противники в то время, захватившие большую часть Малой Азии турки-сельджуки, это прекрасно понимали. А потому со второй половины XI века, как могли, старались разладить черноморскую торговлю.
В начале XII века им удалось достичь этой цели — они установили контроль над Черным морем и заблокировали функционирование пути "из варяг в греки". Кстати, на это турок так же ориентировал их союзник — Венеция. Ведь в результате возрастал объем товаропотока, идущего в страны Северной Европы через итальянских купцов. Соответственно, их доходы резко возрастали.
Снижение доходов от Днепровского пути в первую очередь ударило по экономической элите — ее влияние в расположенных на этой магистрали городах резко ослабло. Чем и воспользовались юго-западные Рюриковичи — отстранили купечество от власти в своих города. В итоге это и позволило запустить процесс разрушения федерации. А когда путь был окончательно заблокирован, влияние экономической элиты в юго-западных княжествах вообще сошло на нет.
В свою очередь окончательное блокирование Днепровского пути перевело на принципиально иной уровень феодальную междоусобицу. Дело в том, что Новгород посылал в Киев княжескую долю прибыли от деятельности обоих торговых путей. И когда днепровский путь перестал действовать, продолжал посылал в Киев долю только от волжского пути.
Однако работу волжского пути фактически обеспечивали северо-восточные Рюриковичи. И так как княжества перестали быть губерниями, а князья стали наследными правителями, то ростово-суздальских Рюриковичей перестало устраивать положение, при котором на торговом пути работают они, а прибыль получают их киевские родственники.
Естественно, что ростово-суздальские Рюриковичи взбунтовались — потребовали от Новгорода начать посылать долю прибыли от Волжского пути им. В противном случае угрожали последовать примеру турок и заблокировать торговую магистраль. Новгороду ввязываться в семейные разборки Рюриковичей никакого резона не было, поэтому он предложил Киеву самому разбираться с родственниками. И с 1135 года начал посылать федеральную долю прибыли от Волжского пути ростово-суздальским князьям.
В результате произошло то, что должно было произойти — юго-западные Рюриковичи сцепились с северо-восточными в многолетней войне за "персидское наследство". Рюриковичи и раньше довольно много воевали друг с другом. Но это были или неурядицы между соседями, или бунты отдельных обделенных "столами" князей. А потому войны были скоротечными и не особо жестокими.
Тогда как начавшаяся война за доходы от Волжского пути носила совсем другой характер. Во-первых, в масштабах восточно-славянского пространства она была по сути мировой. Во-вторых, в ней был достигнут принципиально более высокий уровень ожесточения. Так в этой войне появилась практика отдавать захваченные города войску на разграбление. То есть, родственники стали вести себя по отношению друг к другу, как иностранные агрессоры.
Так в 1203 году Киев был не просто захвачен северо-восточными Рюриковичами, но разграблен и разрушен. Причем до такой степени, что уже не смог восстановиться. У него же больше не было необходимых для этого торговых источников дохода. Так что отнюдь не монголы покончили с "Великим Киевом" — они лишь довершили то, что начали сами Рюриковичи.
В этой первой для нашей страны гражданской войне победили северо-восточные князья. Сначала они отстояли свое право на доходы от работы волжского пути. А добились того, что столица федерации была перенесена на их территорию — во Владимир. Если быть более точным, Владимир стал столицей уже конфедерации. При этом переезд "великого стола" из Киева на северо-восток был естественен — туда перешли доходы от обслуживания волжского пути. А политический центр не может располагаться в другом месте — власть и деньги представляют собой сиамских близнецов.
Так вместо федеративной Киевской Руси на территории нашей страны возникла конфедеративная Владимирская Русь. Ее объединяющим началом выступали уже не торговые пути и расположенные на них города, а родственные связи Рюриковичей. Соответственно, она была гораздо менее устойчивым обществом.

9. МОНГОЛЫ
Процесс формирования патриархальных обществ на территории Руси продолжался на протяжении XII — XIII веков. Параллельно шел процесс деградации архаичной древнерусской конфедерации — Владимирской Руси. Их завершение должно было закончиться появлением полностью независимых патриархальных княжеств — региональных государств. После этого должна была начаться вторая фаза патриархальной эпохи — слияние княжеств в моноэтническое патриархальное государство. Точнее, подчинение русских княжеств одному из них — самому сильному и энергичному. Однако этот процесс был на некоторое время прерван монгольским нашествием.
Европейские историки в своих интересах, а российские и советские в своих всячески умаляют феномен монгольской империи. И даже отказывают ей в праве считаться полноценной цивилизацией. Однако именно монгольская империя была самой большой — за всю историю человечества ни одной другой нации не удалось объединить в рамках своего государства большую часть современного ему цивилизованного пространства и его обитателей. Пять миллионов монголов покорили страны с население в шестьсот миллионов человек. А сама империя простиралась от Тихого океана на востоке до Центральной Европы на западе.
Монгольскую империю, как и любое искусственное общество, создала идеология — Великая Яса Чингисхана. Это была первая патриархальная идеология монгольского этноса, которая позволила ему создать свою собственную цивилизацию. При этом монголы создали не только полноценное, но, и самое эффективное государство периода Средневековья. Столетие своего существования в качестве единой державы империя функционировала как швейцарские часы.
Так в период создания империи монгольская армия не превышала 120 тыс. человек. И это воюя одновременно на трех фронтах — китайском, среднеазиатском и европейском. Монголы ухитрились на этот "золотой век" своей истории даже искоренить в империи преступность. В результате единственный раз в истории человечества большая часть ойкумены была для ее обитателей безопасной территорией проживания.
В начале XIII века монголы покорили большую часть Китая, всю Среднюю Азию и вышли к Волге. В результате монголы установили свою власть над производством китайских товаров и поставили под свой контроль важнейшие торговые магистрали той эпохи — Великий шелковый путь и сухопутный маршрут из Индии на Каспий.
Естественно, монголы были заинтересованы установить контроль и над другими ключевыми торговыми магистралями — Волжской и Днепровской. Ведь прекращение функционирования последнего носило временный характер — любая блокада рано или поздно кончается. Тем более, что сделать это было монголам вполне по силам.
В 1216 году монголы небольшими силами вышли к Волге. Половцы, буртасы и булгары не желали уступать контроль над торговой магистралью и, соответственно, терять доходы от ее функционирования. И потому оказали сильнейшее сопротивление. В результате первые столкновения с контролировавшими нижний участок Волжского пути племенами оказались для монголов неудачными и им пришлось отступить.
Вторую попытку монголы предприняли в 1223 году — монгольское перешло Кавказский хребет и вторглось в тыл половцам. Как представляется, на этом этапе монголы рассматривали половцев в качестве своего главного противника, разгромив которого они получали двойной выигрыш. Во-первых, они устанавливали контроль над конечными участками обоих торговых путей — приволжскими и приднепровскими степями. Во-вторых, получали обширную ресурсную базу — необходимые для конного войска пастбища.
Буртасы, булгары и северо-восточные Рюриковичи не пришли на помощь половцам, потому что решили — это их собственная проблема. Во-первых, половцы получали доход от торгового пути именно потому, что не только контролировали, но и защищали свой участок. Так что разбираться с монголами им нужно было самим. Во-вторых, численность монгольского войска не превышала двадцати тысяч человек — представлялось, что это была не такая уж большая сила, чтобы половцам требовалась подмога.
Но половцы гораздо лучше понимали, кто такие монголы — как они воюют и каких успехов достигли. И трезво оценивали свои шансы выстоять, как сомнительные. Поэтому половцы обратились за помощью к юго-западным Рюриковичам. Как можно предполагать, князья согласились поддержать половцев за долю их дохода от волжского торгового пути. На что половцам пришлось согласиться.
В свою очередь и монголы направили в Киев своих послов — договориться с юго-западными князьями о нейтралитете. У монголов не было прямого интереса в их княжествах — дальше на Запад они собирались двигаться по причерноморским степям. Однако князья предложение о мире отвергли и даже убили монгольских послов. Л. Гумилев считает этот поступок самой большой ошибкой Рюриковичей. И что именно из мести монголы затем вторглись на Русь. А не будь этого убийства, прошли бы мимо — как завещал Чингисхан, "к последнему морю". То есть, на Запад.
На самом деле убийство послов не было проявлением княжеской дури — их кровью был скреплен договор с половцами. Последние прекрасно понимали, что таким способом они превращают князей в смертельных врагов монголов и, соответственно, надежных союзников. А потому могли не бояться предательства Рюриковичей. Тем более, что князья особой верностью не отличались.
Осознав серьезность дела, юго-западные Рюриковичи собрали все свои силы — двадцати тысячам монголов на Калке противостояло восьмидесятитысячное войско союзников. Несмотря на четырехкратное превосходство "наши" проиграли сражение. После чего половцы ушли с Волги за Дон — в приднепровские степи. То есть, уступили монголам приволжские степи и контроль над конечным участком Волжского торгового пути.
В результате монголы достигли поставленных целей — получили контроль над нижним течением Волги и плацдарм для дальнейшего наступления на Русь и приднепровские степи. Другое дело, что монголам пришлось взять паузу — им требовались силы для окончательного покорения Китая. Поэтому они вернулись в низовья Волги только в 1236 году.

10. БАТЫЕВО НАШЕСТВИЕ
Второй монгольский поход на Русь начался в 1236 году. Сначала монголы разгромили буркасов и булгар. В 1237 году сорокатысячное монгольское войско во главе с ханом Батыем переправилось на правый берег Волги. Там оно разделилось на две близкие по размеру части. Одна двинулась на Русь — устанавливать контроль над Волжским путем. Вторая двинулась в южнорусские степи — устанавливать контроль над Днепровским путем. В пользу того, что целью этих походов было завоевание именно торговых магистралей, можно привести три соображения.
Во-первых, торговые пути были и по сей день остаются кровеносной системой человеческой цивилизации. А в архаичную и патриархальную эпоху в торговле создавалась подавляющая часть добавленной стоимости. Поэтому контроль над торговыми путями обеспечивал получение ее львиной доли. Соответственно, обеспечивал общество существенными по масштабу дополнительными ресурсами и тем кардинально усиливал его.
Во-вторых, монголы установили контроль над Великим шелковым путем от Китая до Каспия и сухопутными путями доставки на Каспий индийских товаров. И потому логично предполагать, что они должны были пытаться продолжить процесс установления своего контроля и над северным продолжением этих путей — от Каспия до Балтики.
В-третьих, очевидно, что в походе на Русь войско монголов двигалось строго вдоль волжского торгового пути. И повернуло обратно, немного не дойдя до Новгорода. Как результат, монголы поставили под свой контроль практически весь Волжский путь.
Батый возглавил часть войска, которая двинулась на Русь. Это можно объяснить тем, что захват Волжского пути был первоочередной задачей похода. Ведь Днепровский путь был заблокирован и представлял собой потенциально ценную добычу.
Сначала Батый вторгся в Рязанское княжество. Рязанский князь оказался полной бездарностью и не смог организовать серьезного сопротивления двадцатитысячному монгольскому войску. Поэтому монголы без особых потерь смогли захватить и разорить Рязань.
Затем монголы пошли к Владимиру — политическому центру северо-восточных княжеств. Они прекрасно понимали, что, взяв столицу, они деморализуют остальные города. Так оно и вышло — разорение Владимира позволило им продолжить завоевание торгового пути с минимальными потерями.
Из Владимира монголы ушли на зимовку в приволжские степи и вернулись в северо-восточные княжества в начале 1238 года — продолжили движение на север. При этом Батый предлагал городам покориться и в качестве отступного выдать лошадей и провиант. В случае же отказа брал их штурмом.
Так избежал разорения Углич — выдал монголам лошадей и провиант. Углич был богатым торговым городом и то, что монголы не стали его грабить, удовлетворившись лошадьми и провиантом, как раз и свидетельствует, что они шли в этот поход не грабить, а завоевывать торговый путь. Соответственно, им не зачем было разорять торговые города и тем самым разрушать инфраструктуру торгового пути. Ведь при штурме торгового города гибли не только военные и обыватели, но и купцы — интеллектуальная составляющая торгового пути.
По этой же причине Батый не стал захватывать Новгород — ему были нужны действующие северные ворота торгового пути, а не пепелище. Поэтому он заключил с новгородцами устраивающий обе стороны договор о коммерческом партнерстве. Точнее, Новгород подрядился обслуживать северные ворота Волжского торгового пути в интересах монголов.
Пример Углича демонстрирует, что на северо-востоке купечество оставалось сильной политической силой. По причине того, что Волжский путь обеспечивал экономической элите достаточно большие финансовые ресурсы. А потому купечество имело возможность принуждать городские власти сдаваться монголам без боя. Тем более, что после падения Рязани и Владимира влияние князей на городские дела ослабло.
Пример Углича демонстрирует и то, что, по крайней мере, купцам был прекрасно понятен замысел похода — не разорение торгового пути, а установление контроля над ним. А купцам по большому счету было все равно, кому платить за охрану пути — Рюриковичам или Чингизидам. Им же нужен был только порядок. Опять же купцы, как люди более осведомленные, лучше других знали, кто такие монголы и какую силу они представляют.
У экономической элиты не было никакого желания гибнуть, защищая княжества Рюриковичей. И не только потому, что князья в деле защиты Рязани и Владимира продемонстрировали полную бездарность. Купечество было еще и в обиде на князей, существенно снизивших его влияние во власти. А Новгород оставался живым напоминанием о временах главенства экономической элиты.
Опять же, русская нация только начала формироваться и потому "национальное самосознание", как источник героизма, еще не сформировалось. Тем более, что купечество продолжало в массе оставаться языческим. Соответственно, никакого духовного "родства" с князьями не ощущало.
Это "предательство" экономической элитой Рюриковичей стало второй причиной, по которой цари вымарали экономическую элиту из российской истории.
Тогда как первой было желание присвоить только себе заслуги в деле создания государства российского.
Возвращаясь в 1238 году на юг, монголы разоряли города юго-западных Рюриковичей. И тоже из прагматичных соображений — с целью ослабить князей и тем застраховаться от возможных попыток нападения на расположенные по Волжскому торговому пути города. Их ведь монголы рассматривали уже в качестве своей собственной торговой инфраструктуры.
Вторая часть монгольского войска, которая по южнорусским степям двигалась на Запад, тоже выполнила свою задачу — вытеснила половцев из приднепровских и приднестровских степей. А так же продемонстрировала своим новым европейским соседям мощь монгольского войска. Так что заранее и надолго отбила охоту соваться на территорию монгольской империи. И ликвидировали угрозы, которым бы подвергался после своего восстановления путь "из варяг в греки".
Завоевание монголами Волжского торгового пути завершилось строительством в низовьях Волги города Сарая, который стал столицей Золотой Орды — самой западной провинции монгольской империи. В результате южные ворота торговой магистрали были поставлены под полный контроль монголов.

11. ПОД МОНГОЛЬСКОЙ КРЫШЕЙ
В вассальную зависимость от Орды попали только северо-восточные княжества — расположенные вдоль Волжского пути. Тогда как юго-западные княжества сохранили независимость. Вероятно, монголы оценили ограниченность свих сил и посчитали, что пока путь из "варяг в греки" не восстановился, нет смысла обременять себя дополнительными и малодоходными территориями.
Это обстоятельство подвигло наших католических соседей воспользоваться случаем поживиться. В итоге литовцы и поляки прибрали к рукам юго-западные княжества. Шведов и немцев больше интересовало "злато", поэтому они предприняли попытки захватить северные ворота волжского пути — Новгород. Он, судя по всему, вначале сохранял независимость от Орды — новгородцы договорились с монголами о статусе торгового союзника.
Первыми попытку в 1240 году сделали шведы. Однако в битве на Неве княживший в Новгороде Александр наголову разгромил шведское войско. Через два года аналогичную попытку предприняли немцы — ливонский орден вторгся в пределы Новгородского государства и захватил сначала Юрьев, а затем и Псков. Но Александр, получивший за победу на шведами прозвище "Невский", победил и немцев — в битве на Чудском озере войско рыцарей было наголову разбито.
Однако новгородские власти прекрасно поняли, что это только первые попытки захватить северные ворота волжского пути. И обязательно будут следующие — в Европе всегда найдется достаточно наемников для формирования войска, которому будет трудно противостоять. А у Новгорода может не оказаться талантливого князя. Ведь среди Рюриковичей Александр Невский выглядел белой вороной — остальные князья стабильно демонстрировали убогие полководческие способности.
В такой ситуации Новгород решил за благо обзавестись более надежной "крышей" — сменить статус торгового союзника на вассального партнера. Орде далеко не все равно было, кто именно держит северные ворота. Новгород монголов полностью устраивал, тогда как поведут себя другие хозяева, было неизвестно. И рисковать в этом деле монголам не было смысла.
К этому времени северо-восточные русские княжества уже вошли в состав Орды — причем отнюдь не добровольно. Эти княжества нужны были Орде для охраны с запада волжского торгового пути. Так что приписывать Александру Невскому инициативу вхождения русских княжеств в состав Орды не стоит — его собственный отец был утвержден в качестве великого князя Владимирского Ордой и правил северо-восточными княжествами в качестве наместника хана. А сам Александр получил в Орде "назначение" на княжение в Киев.
Последнее, кстати, вряд ли было инициативой монголов — Киев слишком далеко находился от главной зоны их интересов — Волжского торгового пути. Но для Рюриковичей Киев имел огромное символическое значение. Ведь именно в Киевской Руси Рюриковичи стали великокняжеским родом. И родовое гнездо требовалось сохранять и защищать. Для чего и был выбран самый лучший из Рюриковичей — Александр Невский. Так что реально князья уговорили монголов "отдать" Киев Александру. Но при этом монголы не собирались поддерживать Рюриковичей в этом деле своей силой. Так что в конце концов Киев вошел в состав Литвы.
Как только в Новгороде стало известно, что шведы, ливонцы и поляки формируют новый союз, целью которого является повторение попытки захвата северных ворот, они сразу обратились к Александру — содействовать заключению союзного договора с монголами. Александр выполнил просьбу Новгорода, и в 1251 году у Орды появилась вассальная торговая республика.
В результате когда в 1252 году союзное войско вторглось в пределы Руси, его встретило русско-монгольское войско под командованием монгольского полководца Неврюя, которое быстро разделалось с захватчиками. В 1268 году во время очередной разборки с немцами последними была призвана подмога из Европы — гораздо большее, чем обычно, количество наемников.
В такой ситуации была запрошена срочная помощь от Орды. И появление в составе новгородского войска небольшого монгольского отряда привело к том, что немецкая рать без боя отступила. Так что больше никто на Новгород и вошедшие в состав монгольского государства русские княжества не покушался. Реально войны с поляками и шведами возобновились только после фактического выхода Руси из состава Орды.
Так что добровольно в состав Орды вошел только Новгород. И благодаря этому обстоятельству, а так же статусу торгового партнера Орды, сохранял достаточно большую независимость. И еще три века оставался торговой республикой.
Мнение российских и советских историков, что "татаро-монгольское иго" затормозило развитие российского общество, представляется ошибочным. Монгольская империя была самым передовым патриархальным обществом своего времени. Чего нельзя сказать о Владимирской Руси, больше напоминавшей "дикое поле". А потому пребывание нашего общества в составе монгольской державы имело исключительно положительное влияние.
Во-первых, это не только ускорило процесс консолидации княжеств в национальное государство, но и обеспечило ему достаточно мягкий характер. Во-вторых, российская элита очень многое заимствовала у монгольской цивилизации. Не случайно в итоге она создала собственную империю, чрезвычайно близкую по масштабам и институциональным особенностям к монгольской.
Вассальная зависимость от Орды была игом для Рюриковичей — превратила их из самовластных правителей в наместников ханов. Тогда как для народа иго было во благо — князья стали гораздо меньше воевать друг с другом. Соответственно, народ меньше подвергался разбою, который сопровождал княжеские разборки. Так что полноценные междоусобные войны возобновились только после того, как Золотая Орда начала слабеть, а Москва начала, пользуясь этим обстоятельством, "собирать" русские княжества в единое государство.

12. ВАССАЛЫ
Захват монголами Волжского торгового пути окончательно похоронил первую русскую федерацию — Киевскую Русь. А княжества оставшиеся в составе Владимирской Руси образовали вдоль торгового пути защитную полосу. Кроме обязанности обеспечивать порядок на торговом пути, князья выплачивали Орде дань — отдавали часть собираемой с населения княжества дани. В современных российских понятиях "делились". Все это обеспечивало княжествам надежную защиту от внешних врагов.
Княжества были объединены Ордой в виде одной провинции, главой которой являлся Великий князь владимирский. Точнее, ярлык на великое княжение получал один из князей — с точки зрения монголов наиболее удобный и пригодный для этой роли. Поэтому титул великого князя не был наследственным — гулял по всем княжествам.
Новгород не входил в состав Владимирской Руси и не платил дани — будучи больше торговым партнером и союзником, чем вассалом, республика отдавала Орде только часть дохода от торгового пути.
Большая часть юго-западных русских земель была в конечном итоге захвачена Литвой. Возвышение Литвы имело свои причины. Дело в том, что во второй половине к началу XIII века натиск турок на Византию ослабел. Как следствие, ослабла и экономическая блокада империи — у нее появилась возможность восстановить путь "из варяг в греки". Соответственно, возобновить поставки по днепровскому пути средиземноморских товаров в Восточную и Северную Европу. А так как контроль над Босфором и Дарданеллами оставался в руках империи, у нее появились солидные доходы от торговли. Что и позволило империи продержаться еще почти полтора века.
Однако сил восстановить торговую инфраструктуру на северном побережье Черного моря и, тем более, ее защищать у Византии уже не было. Поэтому она была вынуждена заключить союз с итальянцами — Генуэзской торговой республикой. Генуэзцы построили в Крыму свои крепости и наладили торговлю средиземноморскими товарами с Восточной Европой.
Данте не случайно расположил генуэзцев в нижних кругах своего Ада. Они стали вести себя так же, как вели себя в свое время хазарские евреи на волжском пути — устанавливали сверхвысокие цены, оставляя русским купцам крошечную маржу. Монголам, которые контролировали причерноморские степи и получали свою долю прибыли от торговли, такая политика не понравилась. Хан Джанибек организовал поход против генуэзцев, в котором захватил их крепость Кафу. В итоге генуэзцам пришлось умерить аппетиты и довольствоваться меньшей долей прибыли.
Восстановление поставок средиземноморских товаров по пути "из варяг в греки" в страны Северной Европы привело к борьбе за контроль над ним. Монголов вполне устраивал контроль над степным участком торгового пути. И уже не было сил для борьбы за оставшуюся часть магистрали.
Контроль над ней был установлен литовцами, которые сообразили, что торговый путь может оканчиваться не в Новгороде, а на контролируемом ими участке балтийского побережья. И пока Новгород ждал, что торговый путь естественным образом восстановится в своем старом русле, литовцы занялись делом — повторили поход Рюрика на юг.
В первой половине XIV века литовский князь Гедимин, а потом его сын Ольгерд последовательно завоевывали расположенные вдоль торговой трассы юго-западные русские княжества. Литовцы захватили Гродно, Полоцк, Минск, Витебск, Киев, Чернигов и другие города юго-западной Руси и в итоге создали на месте конгломерата древнерусских княжеств свое собственное государство — Великое княжество Литовское.
В 1363 году Ольгерд даже разбил монголов и захватил западную часть причерноморских степей. И на какое-то время установил полный контроль над всем торговым путем — от Черного до Балтийского моря. Но позднее литовцам пришлось все-таки договорится с монголами о совместном контроле за южным концом торговой магистрали. Соответственно, уступить Орде часть прибыли от ее функционирования.
Восстановление торгового пути "из варяг в греки" обеспечили Великому княжеству литовскому дополнительные ресурсы, которые позволили ему стать могущественной державой Центральной Европы и позднее на выгодных условиях объединиться с Польшей — создать Речь Посполитую. Так к середине XIV века оба восточноевропейских торговых пути снова действовали в полную силу, хотя приносили доходы уже не нашей стране. Точнее, только Новгород сохранил свой контроль над северным участком волжского пути.
Первый период пребывания в вассальном состоянии северо-восточные Рюриковичи посвятили междоусобной борьбе за великокняжеский статус. Поэтому вооруженные конфликты между князьями оставались повседневным явлением. Правда теперь в них участвовали и ордынские мурзы — посылали свои дружины в поддержку того или иного князя.
Стоит отметить, что Рюриковичи быстро освоились в ордынском властном сообществе. Они вошли в него без проблем и комплексов — подобно тому, как Паниковский с Балагановым вписались в общество Вороньей слободки. Соответственно, стали участвовать во всех ордынских интригах и вступать в тактические союзы с мурзами.
Однако во Владимирской Руси появилась новая мощная политическая сила — Русская православная церковь (РПЦ). Этому способствовали два фактора. Во-первых, церковь смогла покончить с расколом между белым и черным духовенством — городскими храмами и монастырями. Они были объединены под властью митрополита. Во-вторых, Орда по принятому в ней порядку освободила церковь от уплаты дани. При этом не только сама ее не получала, но так же запретила это делать князьям.
В результате церковь стала неудержимо богатеть и, как следствие, превращаться в сильного политического игрока. Все-таки политика всегда основывалась на финансовых ресурсах. Так что как только РПЦ стала получать дополнительные финансовые ресурсы, она сразу начала заниматься политикой. И даже в столице Орды, Сарае, организовала свой епископат. Последнее служит доказательством того, что и монгольские ханы рассматривали РПЦ в качестве серьезной и самостоятельной политической силы Владимирской Руси.
Таким образом, на политическом поле Владимирской Руси в начале XIV века действовали три политические силы — Орда, Русская православная церковь и Рюриковичи. Под их воздействием и продолжился процесс формирования русской нации и началось строительство полноценного патриархального общества. Для последнего было необходимо, чтобы среди Рюриковичей появилась бы династия, способная подчинить себя остальные ветви княжеского рода и объединить все русские земли. Ее основал младший сын Александра Невского Даниил — династию московских князей.


Часть II. Московская Русь
СТРАТЕГИЧЕСКИЙ СОЮЗ МОСКВЫ И РПЦ
Патриархальная эпоха нашего общества началась в Киевской Руси с момента, когда христианские общины стали доминировать в городах. Но полноценным патриархальным обществом стала только Московская Русь. Наши историки возвышение Москвы объясняют более успешными интригами московских князей. Мол, они переиграли остальных конкурентов в ордынских интригах. Хотя другие князья по всем статьям больше подходили на роль лидеров древнерусского общества — возглавляли более мощные княжества и выглядели в глазах историков более мудрыми правителями и талантливыми воинами.
Хотя в деле возвышения Москвы интриги играли не последнюю роль, на самом деле, главная причина была совсем другой. Власть в Орде еще не вступила в стадию деградации. А потому интриги давали лишь тактические выигрыши. Тогда как стратегическое преимущество давало качество претендентов на роль наместника.
Великое княжение — это не столько статус, сколько поручение собирать дань. А "величие" обеспечивало необходимый для этого занятия авторитет. Москва добилась статуса столицы восточнославянской провинции Орды и, как следствие возвысилась над остальными княжествами, только потому, что в Московском княжестве во главе власти оказалась бюрократическая элита, тогда как в остальных по-прежнему доминировала военная.
Как следствие, московские Рюриковичи оказались лучшими из всех других ветвей этого семейства хозяйственниками. Сила определяется ресурсами. После того, как князья лишились своего основного источника доходов от торговых путей, они вынуждены были начать кормиться от собираемой с подвластной территории дани. И у московских князей это получалось гораздо эффективнее.
У Даниила Александровича, получившего в княжение захолустную Москву, обнаружился управленческий талант, благодаря которому он наладил эффективное хозяйствование. А так же собрал, как бы сейчас выразились, хорошую "команду менеджеров". В результате сделал Москву "инвестиционно привлекательным" городом.
Его сыновья, Юрий и Иван Даниловичи, не только продолжили политику отца. Юрий оказался хитроумным политиком, а Иван — еще более толковым хозяйственником. Так что не случайно заслужил прозвище "Калита" — кошелек. А созданная их отцом "команда менеджеров" продолжала активную политику экономического развития княжества.
Именно это было замечено и оценено Ордой. В результате ярлык на великое княжение был отнят у тверского князя Михаила и передан московскому князю — сначала Юрию, а после его гибели — Ивану. Монголы рассудили здраво — толковый хозяйственник будет лучше собирать дань — не разорять провинцию, а разумно "стричь" ее население.
Опять же, сила и харизма вассального князя — не самый лучший критерий в деле назначения его верховным наместником. Это даже просто опасно — сильный и харизматичный князь с финансовыми ресурсами (а изрядная толика дани оседала в кармане того, кто ее собирал) мог попытаться выйти из вассального состояния.
По мере развития на территории России патриархальных государств возникали внутрироссийские торговые пути. И экономическая политика московских князей привела к тому, что они стали проходить через Москву — сделали ее внутрироссийским торговым перекрестком. То есть, они установили в княжестве порядки, которые привлекали купцов. А последние нужным образом перестроили пути — так, что "все пути стали вести в Москву".
Но была еще одна причина, обеспечившая победу Москвы над соперниками — на нее сделала ставку Русская православная церковь. Точнее, РПЦ выбрала московских князей в качестве своего стратегического союзника. Церковь своей деятельностью осуществляла объединение русского народа в единую нацию — развивала интеллектуальную сферу общества, основой которой является общее мировоззрение. И понимала, что для единой нации потребуется единая светская власть.
Хозяйственные князья больше подходили на роль светской власти национального государства. Поэтому между московскими Рюриковичами и РПЦ был заключен стратегический союз, целью которого стало создание единого национального государства. Заключению союза так же способствовало то обстоятельство, что РПЦ не была автокефальной — подчинялась константинопольскому патриарху. Поэтому в иерархических представлениях того времени находилась на второй ступеньке власти. И так как московские князья, как вассалы ханов, тоже находились на второй ступеньке власти, оба союзника по своему иерархическому положению были по статусу близки друг другу.
Так в начале XIV века на пространстве Руси появились и объединились в стратегический союз два сильных политических игрока, которые поставили перед собой цель объединить все русские княжества в единое государство. Пусть пока и находящееся в вассальной зависимости от Орды.
Для решения этой задачи союзникам потребовалось почти два века. Тем не менее, был достигнут полный успех — в начале XVI века Москва объединила под своей властью большую часть древнерусских земель. При этом если московская ветвь Рюриковичей выступала в качестве явного врага остальных князей, то РПЦ играла роль их тайного противника.
В этом процессе Новгород занял по отношению к церковно-московскому союзу нейтральную позицию — предпочитал не вмешиваться в действия союзников. Точнее, не принимал участия в процессе "собирания русских земель". В результате после того, как этот процесс завершился, Новгород оказался один на один с более мощной в сравнении с ним самим державой. И был завоеван Москвой — лишился статуса относительно независимого государства. Можно считать, что завоеванием Иваном III Новгорода завершился архаичный период развития российского общества.
Стоит отметить, что борьба с Новгородом сопровождалась гораздо большей жестокостью победителей, чем это имело место в случае с остальными противниками Москвы. Как представляется, этому причиной было наличие в борьбе идеологической составляющей. В купеческой среде Новгорода язычество по-прежнему занимало доминирующие позиции. Соответственно, новгородская власть выступала серьезным препятствием в деле распространения православия на всю территорию Руси. Так что церковь рассматривала походы на Новгород в качестве крестовых — считала их главной целью искоренение язычества. Что и объясняет устроенную Иваном III резню купечества — идеологического противника церкви.

14. СПАСЕНИЕ ОРДЫ
Считать битву на Куликовом поле началом борьбы Московской Руси за независимость, как это утверждают российские и советские историки, нет никаких оснований. На самом деле эта красочная байка, призванная продемонстрировать как мощно и молодецки началась наша борьба с "татаро-монгольским игом".
В этом эпизоде нашей истории имеется несколько странностей. Так, ханом Золотой Орды был Тохтамыш, а бились мы с Мамаем. Не менее странным выглядит участие в битве дружин почти всех княжеств. При том, что это было время самой активной экспансии Москвы на пространстве Руси. Так что непонятно, с какой стати все враждебные княжества вдруг прислали московскому князю свои дружины?
Непонятно, почему, наголову разгромив превосходящие силы монголов, Московская Русь еще сто лет оставалась вассалом. И ни разу не пыталась повторить достигнутый на Куликовом поле успех. Тем более, что военная мощь Орды постоянно снижалась.
И, главное, непонятно зачем независимость нужна была главному действующему лицу этой истории — московскому князю? Вассальная зависимость русских княжеств и статус главного вассала Орды давала Москве огромные преимущества — позволял успешно заниматься "собиранием земель". И не только под прикрытием Орды, но и часто прямо опираясь на ее военную поддержку.
Опять же, представим, что московский князь действительно начал войну за независимость. Любой человек ставит пред собой цели, гипотетически достижимые в обозримом будущем. Так что если бы Дмитрий начал бы борьбу с Ордой, он должен был рассчитывать лет за десять добиться успеха. И что бы в этом случае он получил?
Москва была уже сильнее остальных русских княжеств. Но только по отдельности. А уже два-три княжества, объединившись, были бы сильнее Москвы. И потому в случае обретения независимости остальные княжества первым делом начали бы борьбу с Москвой. Тем более, что у князей накопилось достаточно обид на московских коллег.
Это не считая того, что они видели бы в Москве прямую угрозу своей независимости. Так что все остальные княжества не только объединились бы против Москвы, но и обязательно бы победили — разорили и обкорнали московское княжество. Соответственно, поставили бы жирный крест на перспективах его дальнейшего возвышения.
Опять же, Литва и Польша тоже не сидели бы "сложа руки". По своей мощи польско-литовское государство было сопоставимо со всеми русскими княжествами вместе взятыми. А потому стразу же начало бы их захват. И дошло бы до Волги — волжская торговая магистраль была чрезвычайно лакомым куском. Так что в это время выход из состава Орды означал бы для Москвы переход "из огня да в полымя".
Мало того, это был бы переход в вассальную зависимость от католической державы. Что, разумеется, категорически не устраивало Русскую православную церковь. С Ордой она прекрасно ладила и пользовалась ее полным покровительством. И хорошо понимала, что с Литвой и Польшей ничего подобного в принципе не будет. Так что если бы даже у Дмитрия и возникли идеи о независимости, РПЦ быстро бы окоротила князя.
Вот и получается, что в 1380 году борьба с "татаро-монгольским игом" начаться никак не могла. И некому этим было заниматься, и незачем. Что же тогда на самом деле произошло на Куликовом поле? С кем мы все вместе бились, кто нас всех впервые объединил и, собственно, зачем?
Ответ на этот вопрос нужно искать не в Московской Руси, а в Золотой Орде. В конце XIV века ее захлестнула эпидемия дворцовых переворотов — ханы менялись на ордынском престоле суть ли не ежемесячно. Вакханалия переворотов естественным образом породила сепаратизм — некоторые представители монгольской знати стали стремиться разделить Орду и создать свои собственные государства. Что рано или поздно случается в громоздких и вступивших на путь деградации империях.
Наиболее успешным сепаратистом стал Мамай. Он был темником в западной провинции Орды — причерноморских степях. Воспользовавшись неразберихой в столице, Сарае, Мамай постепенно подчинил себе всю провинцию — от приволжских до приднестровских степей. И объявил об отделении от Орды. Так что угроза распада империи стала реальной — у Сарая в тот момент не было достаточно сил, чтобы разделаться с сепаратистом. Точнее, укрепившемуся в тот момент на ордынском троне Тохтамышу требовалось время для сбора сил — получения подкреплений из Синей и Белой орд.
По контролируемой Мамаем территории проходили две важнейшие средневековые магистрали — старинный путь "из варяг в греки" и новый путь из Византии в Московскую Русь. Эти два пути дали Мамаю не только большой доход, позволивший набирать большое войско, но и поддержку других участников торговли. Так что Мамай дополнительно укрепил свои позиции перед схваткой с Тохтамышем — заключил союзные договора с генуэзцами и Литвой.
Генуэзцы контролировали Черное море и были заинтересованы распространить свое влияние на территорию Московской Руси. Литва контролировала большую часть пути "из варяг в греки" и была заинтересована выйти к волжской торговой магистрали. Мамай договорился с обоими партнерами. Судя по всему, генуэзцам была обещана монополия на торговлю по всей территории Руси. Литовцам был обещан раздел волжского пути — контроль над его средним и верхним течением. Оставалось немного — отвоевать Московскую Русь у Тохтамыша.
Сначала Мамай предложил московскому князю добровольно сменить сюзерена — перейти в вассальное подчинение себе. Однако получил отказ. И московский князь, и Русская православная церковь прекрасно знала, кто поддерживает Мамая. И не собиралась менять веротерпимого и не очень тягостного ордынского сюзерена на свежеиспеченный татарско-генуэзско-литовский триумвират. Точнее, зная истинные намерения союзников, Москва предпочла остаться вассалом Тохтамыша.
Мамаю разумнее было бы двинуть свои силы на Сарай — нанести упреждающий удар Тохтамышу, пока он не получил подкреплений. В этом варианте победа Мамаю была гарантирована. Но его союзники думали иначе. Точнее, их интересовала только Московская Русь. И Мамаю пришлось вначале отрабатывать союзные обязательства — завоевать Московскую Русь.
Поняв, что Русь является первой целью Мамая, князь Дмитрий обратился за помощью к Сараю. Но Тохтамыш не мог прислать войска, которых у него самого пока было мало. Как представляется, он прислал своих представителей — хороших военачальников. Так что не случайно князь Дмитрий сражался на Куликовом поле простым ратником — русской армией командовали монголы.
Причем только представители Тохтамыша могли заставить все княжества выставить военные дружины — лишь им остальные князья могли подчиниться. Естественно, что и командовали объединенной русской армией тоже монгольские военачальники. Официальные историки просто вымарали эту пикантную с точки версии "освободительной борьбы" подробность. Пусть вышло и не очень складно — получилось, что князь-победитель битвой вообще не руководил.
Изложенное означает, что против Мамая Москва выступила в качестве вассала Орды — воевала против сепаратиста. И никакой "борьбы с татаро-монгольским игом" не было и в помине. Московская Русь пребывала в вассальном статусе ровно столько, сколько ей было нужно для объединения русских княжеств в единое национальное государство. И после того, как эта цель была достигнута, Москва просто вышла из состава Орды.
Мало того, именно Куликовская битва сохранила Орду — разгром самого опасного сепаратиста, Мамая, отсрочил распад степной империи почти на целое столетие. Что и было нужно Москве — еще целый век она не "страдала под игом", а занималась своим делом под "крышей" Орды. И "обрела независимость" тогда, когда сочла нужным. Точнее, когда объединила все княжества и могла не опасаться угрозы ни с Востока, ни с Запада.
Стоит отметить, что победа в Куликовской битве привела к некоторому освободительному брожению на Руси. Так что через два года Тохтамышу пришлось продемонстрировать силу Орды — организовать поход на Москву. Эта показательная "порка" охладила пыл слишком горячих сторонников борьбы за независимость. Но особого ущерба не нанесла — монголы сожгли Рязань и Москву. Причем князья, бояре, купцы от этого мало пострадали — монголы давали возможность покинуть города всем жителям. А города и без монголов часто горели.

15. ЭЛИТНЫЙ ФАКТОР
Общественное развитие — результат в первую очередь взаимодействия элиты и народа, в котором элита выступает в качестве активного, а народ — пассивного начала. А потому чем энергичнее элита, тем выше темп изменения общества — его развития или деградации.
Второй вид общественного взаимодействия — между элитами. Во-первых, между элитами социальной и интеллектуальной сфер, во-вторых, между субъектами элит внутри самих сфер. Например, в социальной сфере друг с другом постоянно взаимодействуют военная и бюрократическая элита. И от того, какая элита оказывается сильнее и толковее, зависит путь, по которому развивается социальная сфера.
Поэтому качество элит и их отношения между собой — не менее важный фактор, влияющий на качество и темпы общественного развития. Соответственно, рассматривая любой этап исторического процесса, необходимо определять участвующих в нем элитных субъектов и их принципиальные особенности. То есть, принадлежность, качество, силу, зрелость.
Хотя в любом достаточно развитом обществе имеются все элиты, однако они достигают "взрослого" состояния в разные эпохи. Развитие любой элиты заканчивается формированием ее собственной профессиональной этики. В результате элита становится единой — этика обеспечивает минимизацию внутренних конфликтов и их минимально затратное разрешение. Как следствие, элита становится максимально сильной и получает возможность доминировать в элитном сообществе и, соответственно, во власти.
Так в архаичную эпоху заканчивают свое развитие военная и религиозная элиты. Военная элита образует военное сословие, обладающее особым менталитетом. При этом система ценностей военных, совпадая в общих чертах с доминирующей в обществе, приобретает специфические особенности — в критериях успеха, иерархии целей, субординации и т.п. То есть, формируется профессиональная этика. В итоге в обществе появляется полноценная военная элита — устойчивая военная корпорация. И благодаря своему корпоративному единству, военная элита начинает доминировать в социальной сфере общества.
В патриархальную эпоху заканчивает свое развитие бюрократическая (управленческая) элита — завершается формирование бюрократической этики. Как следствие, в социальной сфере патриархального общества начинает доминировать именно бюрократическая элита. Те же феодалы в своей массе были бюрократами — специалистами по управлению более сложным в сравнении с архаичным организмом патриархального общества.
Доминирование военной элиты в социальной сфере архаичного, а бюрократической элиты в социальной сфере патриархального общества наблюдается не всегда. Это связано с особенностями ресурсного обеспечения общества. Так необходимые для развития дополнительные ресурсы архаичное общество могло получать за счет отъема ресурсов у соседей. Естественно, что при таком способе развития военная элита играла ключевую роль — руководила процессом получения дополнительных ресурсов.
Но чаще в патриархальную эпоху дополнительные ресурсы общество получает за счет использования внутренних резервов — повышения эффективности управления процессом создания и распределения ресурсов. Как следствие, руководящая этим процессом бюрократическая элита чаще доминирует во власти патриархального общества.
В архаичном обществе жрецы были единственными создателями и носителями знаний и мировоззренческих представлений. И именно они сводили их в виде целостной картины мира. А так же предоставляли знания и представления для практического использования — определения времени проведения сельхозработ, консультаций правителей, прогнозирования развития событий.
Поэтому в древности именно жрецы были "научной" элитой, объединявшейся в церкви — клерикальные корпорации. Современная научная элита — это ветвь, которая пятьсот лет назад отделилась от ствола древней религиозной элиты. Так что не случайно научная корпорация по своей профессиональной этике, которая сформировалась в архаичную эпоху, идентична клерикальной корпорации — как ветка дерева идентична стволу.
Причина отделения науки от религии — расхождение в методологии постижения мироздания. Вначале религиозная элита использовала в деле постижения мира как иррациональную, так и рациональную логики. Соответственно, синтезировала в картине мира как иррациональные, так и рациональные представления. Наглядным примером такого синтеза служит та же принятая христианством птолемеевская геоцентрическая модель мироздания.
Однако во второй половине первого тысячелетия н.э. из христианской клерикальной корпорации была изгнана рациональная методика постижения. Как следствие, религиозная картина мира полностью избавилась от рациональной составляющей. Такой подход не мог удовлетворить всех, поэтому к середине второго тысячелетия в христианской клерикальной корпорации возникло "еретическое" течение, ратующее за возвращение рационального метода постижения.
Так что вовсе не случайно Бруно, Галилей, Коперник были священниками. Со временем это течение оформилось в виде материалистической научной корпорации. При этом, естественно, что в ней стало господствовать рациональное постижение — противоположное исповедуемому христианской клерикальной корпорацией иррациональному. Отсюда проистекает и свойственный обеим ветвям антагонизм — каждая уверена в том, что другая исповедует ересь.
Аналогично в патриархальную эпоху заканчивается взросление культурной элиты — служители муз формируют свою собственную профессиональную этику. И формируют свои культурные корпорации. В итоге в последующие эпохи культурная элита наблюдается в виде устойчивого субъекта элитного сообщества интеллектуальной сферы. Тогда как влияние религиозной элиты на процесс интеллектуального развития интеллектуальной сферы существенно снижается. В первую очередь за счет возрастания влияния ее конкурента — научной корпорации.
В целом в истории человечества в конкретную эпоху во власти доминируют элиты, которые закончили свое формирование именно на протяжении этой эпохи. Поэтому в архаичную эпоху во власти социальной сферы чаще доминирует военная, а во власти интеллектуальной — религиозная элита. Аналогично в патриархальную эпоху во власти социальной сферы чаще доминирует бюрократическая элита, а во власти интеллектуальной сферы — культурная.
Но возможны и отклонения от этого правила. Так на протяжении архаичной эпохи нашего общества в нем доминировала экономическая элита. И потому что была его основателем, и потому, что обладала большими в сравнении с другими элитами ресурсами. Как следствие, военная и религиозная корпорации играли роль "младших партнеров" экономической элиты.
Ослабление экономической элиты в результате прекращения функционирования пути "из варяг в греки" имело для Киевской Руси катастрофические последствия. Экономическая элита существенно ослабла, а военная и религиозная элиты не умели эффективно консолидировать ни субъектов федерации, ни действующие на ее территории власти. А потому страна была обречена потерять независимость — перейти в вассальной подчинение более сильным государствам Запада или Востока. Так вышло, что мы получили восточного сюзерена — Золотую Орду.
В Орде любая клерикальная корпорация пользовалась особым покровительством власти. В первую очередь не платила налогов. А территории храмов и монастырей обладали неприкосновенным статусом. Именно благодаря созданным в Орде для религиозной элиты льготным условиям РПЦ быстро богатела и, соответственно, усиливалась.
Опять же под властью московских князей была только часть Руси. Тогда как духовная власть РПЦ распространялась на всю ее территорию. А потому и в территориальном аспекте РПЦ была мощнее своего союзника. В результате она стала естественным образом доминировать в московской власти. Так что смогла заменить экономическую элиту в качестве "старшего партнера" светской власти. Поэтому в Московской Руси великие князья по-прежнему оставались "младшим партнером".
В возвышении Москвы ключевую роль так же сыграло усиление московской элиты выходцами из Орды. Дело в том, что среди монголов было широко распространено христианство близкого к православию несторианского толка. После того как в 1312 году хан Узбек сделал государственной религией Орды ислам, многие не пожелавшие перейти в новую веру знатные монгольские роды перебрались в Москву и тем заметно усилили российскую элиту. Так что именно выходцы из Орды составили основу русского конного войска, обеспечившего победу на Куликовом поле.
Полсотни боярских, сотня княжеских и свыше трехсот дворянских родов имеют ордынские корни. Можно привести для примера лишь несколько известных фамилий — Апраксины, Адашевы, Аничковы, Арсеньевы, Ахматовы, Арцыбашевы, Базаровы, Басаргины, Баскаковы, Блохины, Глинские, Годуновы, Дашковы, Державины, Достоевские, Дохтуровы, Елизаровы, Ермоловы, Ждановы, Загоскины, Замятины, Карамзины, Карауловы, Кобылинские, Марковы, Менделеевы, Мещерские, Нарышкины, Огаревы, Павловы, Радищевы, Ростопчины, Рылеевы, Скрябины, Танеевы, Тимирязевы, Тургеневы, Уваровы, Улановы, Чаадаевы, Челюскины, Чуриковы, Шалимовы, Юсуповы, Якушевы ...
Усиливалась московская элита и за счет выходцев из Литвы. Значительная часть литовской элиты тоже была православной. Процесс объединения Литвы с Польшей сопровождался насаждением католичества, ставшего официальной религией польско-литовского государства. И имел аналогичный результат — в Москву перебралась значительная часть литовской элиты.
Такое элитное усиление как раз и дало возможность Москве со временем объединить под своей властью все находившиеся в вассальной зависимости от Орды русские княжества. Соответственно, создать мощное государство, которое смогло не только обрести независимость, но и создать новую империю — российскую.
Именно этот кадровый опыт использовал Петр I — усилил русское общество протестантской элитой, опираясь на которую смог превратить Московское царство в Российскую империю. Так что именно евразийская сборная как раз и создала великую нацию. И обеспечила все ее достижения.
На протяжении тысячи лет инородцы пополняли и обновляли российскую элиту. Соответственно, усиливали русскую нацию. И она прекрасно осознает этот факт. Почему национализм никогда и не был ей свойственен. Это значит, что появление русского национализма нужно рассматривать в первую очередь как симптом тяжелого заболевания нашего общества — помутнения его сознания.

16. ПОЛУ-ЦАРИ
Образованием суверенного государства закончился процесс рождения русской нации. И ее создателями нужно считать христианскую идеологию, московских князей и инородческую элиту. Причем именно последняя, обладая державным менталитетом, стала катализатором завершающей стадии формирования русской нации — обретения независимости.
В сущности, московские князья никогда за независимость от Орды не боролись. В патриархальных представлениях "сильный" автоматически был "главный" — сюзерен. И вассальная зависимость обеспечивала более слабому обществу дополнительную защиту. Так что слабые общества всегда только меняли сюзеренов. Но за независимость никогда не боролись. Хотя и стремились стать более сильными — сюзеренами для более слабых обществ.
Стоит заметить, что реальная борьба за независимость появилась только в индустриальную эпоху. Точнее, после того, как дополнительную защиту стало обеспечивать не только вассальная зависимость, но и международное право. Поэтому возможность любому обществу стать независимым появилась только в середине ХХ века. Тогда как до этого периода независимость любого слабого общества была мнимой — такое общество всегда находилось в явной или скрытой вассальной зависимости от более сильных соседей.
Великое княжество Московское стало таким же осколком империи, как Казанское, Астраханское, Крымское ханства и Ногайская Орда. Это произошло в правление Ивана III. При нем так же был завершен процесс объединения русских земель в унитарное государство. Последними были присоединены Тверское, Рязанское княжества и Новгород. Завоевание последнего обеспечило Москве контроль над всем северным участком Волжского торгового пути и, соответственно, солидные дополнительные ресурсы. В итоге Москва усилилась настолько, что ей больше не требовалась вассальная зависимость — вокруг нее просто не было более сильных обществ.
Почему же, обретя, наконец, силу и независимость, российское общество вскоре погрузилось в Смуту? А затем фактически разрушилось и на какое-то время даже лишилось независимости? Историки склонны объяснять феномен Смуты психическими недугами. Сначала царь помешался (Иван Грозный), а потом и остальное общество тронулось умом. Вот и наломали дров. Но почему общество вдруг вышло из подчинения власти и начало буйствовать, историки не объясняют.
Разумнее поискать причину нестандартного поведения власти и общества, источник которой будет иметь понятное с точки зрения общественных отношений объяснение. Так наиболее распространенной причиной разрушения общества бывает внутренний и глобальный для его масштабов конфликт. То есть, когда происходит искажение общественных отношений — глобальные субъекты общества от сотрудничества переходят к борьбе друг с другом.
Для общества смертельно опасна борьба наиболее мощных субъектов общественных отношений — ветвей власти между собой или власти и оппозиции. Потому что только самые сильные и близкие по своей весовой категории противники способны в пылу борьбы разрушить все общество. Соответственно, для объяснения феномена Смуты необходимо определить, кто именно и за что конкретно в период Смуты боролся в Московской Руси.
Не стоит так же забывать о принципиальной особенности патриархального общества — его абсолютной централизации. Как следствие, "централизованной" природе менталитета возглавляющей такое общество бюрократии. Поэтому во власти патриархального общества бюрократы борются друг с другом только в горизонтальной плоскости — на своих этажах. И полностью отсутствуют конфликты в вертикальной плоскости — между этажами.
Так как конфликта между властью и народом в начале Смуты не наблюдалось, а оппозиции фактически не было, остается предполагать, что глобальный конфликт возник на верхнем этаже власти. Соответственно, именно на нем оказались два близких по весовой категории властных субъекта. И именно борьба между ними привела к Смуте.
О том, что Смута началась именно на верхнем этаже власти, свидетельствует одно принципиально важное обстоятельство. А именно то, что, в отличие от других осколков монгольской империи, обретя независимость, Великое княжество Московское не стало царством. Такое государство возглавляет царь-самодержец, который представляет собой единственную высшую власть общества. А в Московской Руси высших властей было две — де-юре ею был Великий князь Московский, а де-факто Русская православная церковь.
Пока партнеры занимались достижением общей цели объединения Руси и обретения независимости, они не враждовали. Каждый занимался своим делом на собственной "делянке". Но после того, как цель была достигнута, у каждого партнера появились собственные цели. У РПЦ — сохранить и дальше статус "старшего партнера". У светской власти — стать реальной верховной властью страны.
При этом нужно иметь в виду, что уже в XV веке российское духовенство в массе перестало быть чисто религиозной элитой — переродилось в бюрократическую корпорацию. Точнее, разделилось на религиозное и властное духовенство. Немногочисленное первое продолжало выполнять роль религиозной элиты — занималось мировоззренческим обеспечением общества. Тогда как вторая и при этом большая часть духовенства целиком сосредоточилась на выполнении властных функций в русском государстве.
Как следствие, РПЦ из клерикальной корпорации превратилась в бюрократическую, интересы которой лежали в сфере управления страной и в экономике. Поэтому, начиная с XV века необходимо различать православное духовенство, как интеллектуальную элиту, и Русскую православную церковь, как бюрократическую корпорацию. И понимать, что они играли разные роли в истории страны — интеллектуальная элита способствовала развитию российского патриархального общества, а бюрократическая церковная корпорация управляла государством или боролась за власть со светской элитой.
Присутствие в верховной власти двух разных по своей природе бюрократических корпораций, светской и церковной, противоречит централизованной природе патриархального государства. А потому после обретения страной независимости между ними обязательно должна была начаться борьба за главенство. Причем для светской власти эта борьбы была полностью легитимной — только она имеет право быть верховной властью патриархального общества. Тогда как церковная корпорация представляла собой теневую по своей природе власть.
По сути, с начала XIV века Русская православная церковь имела такой же властный статус, что и католическая церковь в Западной Европе — была де-факто высшей властью сначала Великого княжества Московского, а затем и "всея Руси". Мало того, она явочным порядком вышла из подчинения Константинопольской патриархии — московского митрополита избирали сами иерархи РПЦ. То есть, так же, как кардиналы избирали папу. Так что, расходясь с католической церковью в отдельных формальных догматах, РПЦ превратилась в ее полного аналога в качестве субъекта общественных отношений.
Сила церкви основывалось в первую очередь на ее богатстве. "Кому война, а кому мать родна". РПЦ не платило налоги ни ханам, ни князьям, и потому за время монгольского ига накопила огромные богатства. Во вторую очередь сила церкви основывалась на ее духовном авторитете в русском обществе. В третью очередь — на традиции. Ведь Рюриковичи были всегда вторыми — в Киевской Руси "старшим партнером" было купечество, в Орде — ханы.
О том, что Русская православная церковь была именно "старшим партнером" московских князей нагляднее всего демонстрирует история со сменой наследника Ивана III. Великий князь оставил трон своему внуку Дмитрию — сыну умершего старшего сына. Его даже успели короновать в Успенском соборе. Однако РПЦ посчитала, что ей больше подходит второй сын Ивана — Василий. И переиграла ситуацию — отменила предыдущую коронацию и возвела на трон Василия.
Причина, по которой РПЦ организовала дворцовый переворот, была достаточно важной. Дело в том, что уже Иван III начал копать под позиции церкви во власти. Так великий князь негласно покровительствовал распространению на Руси "ереси жидовствующих". В форме этого учения к нам стал проникать европейский протестантизм, который привлек Ивана тем, что критиковал стремление церкви к обогащению и отрицал ее боговоплощенную природу.
Первый тезис давал основания добиваться урезания в пользу светской власти доходов церкви и, как следствие, уменьшать ее финансовое могущество. Что, естественно, ослабляло "старшего партнера" и усиливало влияние в верховной власти князей. Второй тезис позволял великому князю опустить РПЦ до статуса "младшего партнера".
Или вообще изгнать из состава верховной власти. Ведь если финансовое могущество было ресурсной опорой церкви в структуре власти, то представление о боговоплощенной природе обеспечивало легитимность ее властным притязаниям. Она же была законным "представителем" божественного начала мироздания.
Самым важным элементом западноевропейской Реформации был отказ от общего для православия и католицизма догмата о боговоплощенной природе церкви, на котором как раз и основываются ее претензии на власть. Ведь если церковь представляет в земных делах самого Бога, то в общественной иерархии она должна стоять выше светской власти. Поэтому во всех версиях протестантизма церковь меняет свой статус — из земного представителя божественного начала мира становится посредником между человеком и Спасителем. Соответственно, лишается всяких прав на властный статус. Так что борьба великих князей с РПЦ за статус высшей власти Московской Руси представляла собой русскую Реформацию.
Если христианин отрицает божественное происхождение церкви, он перестает быть католиком или православным. А потому борьба с церковью возможна только в том случае, если светская элита впадает в протестантизм. То есть, отказывается от догмата о боговоплощенной природе церкви. Иначе ведь получается, что земная власть вступает в борьбу с божественной. Что для патриархального сознания означает переход светской власти на сторону дьявола.
Выбирая в качестве наследника Дмитрия, Иван III, разумеется, передавал власть своим единомышленникам, которые продолжили бы политику великого князя. Это, разумеется, никак РПЦ не устроило, и она организовала перекоронацию — свергла Дмитрия и возвела на трон своего ставленника Василия. То есть, в нарушение принципа престолонаследия РПЦ посадила на трон второго сына Ивана.
Не только Иван III, но и Московский митрополит Зосима поддерживали еретиков. Тогда как против ереси жидовствующих выступала большая часть духовенства, которую неформально возглавлял церковный авторитет Иосиф Волоцкий. В итоге церковная корпорация победила — убрала и Зосиму, и законного наследника Ивана III на престоле — Дмитрия.
Так РПЦ выиграла первый раунд борьбы со светской властью Московской Руси. Дмитрий с матерью были заключены в тюрьму, где и умерли. Этот пример свидетельствует, что РПЦ с самого начала была настроена бороться за власть всеми способами, не останавливаясь ни перед чем. Что и предопределило характер дальнейших событий — беспредел Смутного времени.

17. ЦАРЬ ВСЕЯ РУСИ
Борьба между светской и церковной властью за верховенство возобновилась уже в правление сына Василия III — Ивана IV Грозного. Василий, не имея законных прав на престол, был полностью зависимым от церкви соправителем Руси. Иван такой узды не имел, но опасений у РПЦ поначалу не вызывал — в юности великий князь увлекался изучением богословия и производил впечатление искреннего сына церкви. Так что церковная бюрократия рассчитывала и дальше сохранить свое влияние на него.
Некоторое опасение внушало честолюбие великого князя, которого тому было, что называется, не занимать. Эту проблему церковь вроде бы решила тем, что в 1547 году помазала Ивана на царство. То есть формально объявило его самодержцем — единственной верховной властью Руси. В итоге честолюбие Ивана было удовлетворено, тогда как на деле все оставалось "как встарь" — РПЦ сохраняла статус реальной высшей власти, а царь оставался "младшим партнером".
В первый период царствования конфликтов между царем и РПЦ не было, так как энергия Ивана была ориентирована на внешнеполитическую сферу. Сначала он покорил и присоединил к России Казанское и Астраханское ханства, затем начал Ливонскую войну. Покорение Казани и Астрахани позволило установить полный контроль над всем Волжским торговым путем и тем самым серьезно увеличить доходы светской власти. А вялотекущий характер Ливонской войны дал возможность Ивану больше внимания уделять вопросам внутренней политики, что в конечном итоге подвигло царя на проведение широкомасштабных реформ страны.
С этого момента отношения между царем и РПЦ начали неуклонно портиться. Реформы царь проводил очень даже кардинальные. Так именно при Иване Грозном в нашей стране появилось выборное местное самоуправление. Этот пример наглядно свидетельствует о намерении царя осуществить полную перестройку всего общества. И, естественно, его верхнего этажа — верховной власти.
По сути, царь начал перевод русского патриархального общества с авторитарного на демократический уровень развития. Демократия на Руси была хорошо известна со времен торговых городов-республик. А потому царю не пришлось ничего выдумывать — только восстанавливать известные институты. Разумеется, демократизацию общества царь начал проводить с весьма прозаическими целями. Во-первых, это повышало эффективность системы управления. Во-вторых, укрепляло позиции светской власти в народе, что было важно для борьбы с церковной корпорацией.
В конечном счете светская власть устремилась к новым для себя рубежам — имперским. Для обеспечения этого движения Ивану и требовалось перейти к модели патриархального общества во главе со светской властью. Потому что церковной корпорации империя не нужна была в принципе. И потому что в этом случае усиливалась светская власть. И потому что это означало появление в составе общества иноверческих территорий.
Опять же, строительство империи требует жестко централизованного управления, которое неформальная верховная власть не способна обеспечить в принципе. А для запуска имперского проекта требуется полная мобилизация ресурсов общества. Не случайно и Петр I, и большевики начинали строительство империй с конфискации, в том числе и церковных богатств. Так что на имперском пути просто не было места богатой и доминирующей в системе власти РПЦ.
По этим же причинам имперская модель развития страны воспринималась церковью крайне негативно. Она быстро поняла, что Иван продолжил дело своего деда — начал борьбу с РПЦ за статус верховной власти. И все затеваемые царем реформы имеют своей конечной целью перестроить общество под самодержавную модель во главе со светской властью — усилить светские институты и ликвидировать влияние на их деятельность церкви.
Точно так же церковь не устроил выбор Иваном многоконфессиональной модели империи — основанной на принципе веротерпимости. Ведь присоединение Казанского и Астраханского ханств создало на территории страны легитимную иноверческую территорию. Соответственно, не только ликвидировалась идеологическая монополия РПЦ, но последняя получала в лице более молодой мусульманской религии опасного конкурента.
Опять же, церковные иерархи прекрасно помнили о религиозной реформе хана Узбека — переходом Орды в мусульманство. И вполне обоснованно опасались ее повторения в Московской Руси. Мало того, царь стал проводить политику введения субъектов мусульманской элиты в состав светской власти. Но если московские князья принимали на службу инородческую элиту только при условии перехода в православие, то Иван от этого требования отказался.
Это тем более было опасным для РПЦ, что мусульманская элита ничем с ней не была связана. А потому в противостоянии церкви и светской власти автоматически оказывалась на стороне последней. Ведь при отсутствии духовных уз вассальные отношения надежно связывали светскую власть и элиту. Поэтому введение в элиту иноверцев обеспечивало царю дополнительную опору в обществе, полностью чуждую РПЦ.
В такой ситуации РПЦ ничего не оставалось, как начать показывать царю, "кто в доме хозяин". Точнее, церковь встала на пути нужных Ивану реформ — начала блокировать их проведение. Как следствие, скрытый конфликт быстро перешел в открытую борьбу.
Царь не только прекрасно знал о сути только что завершившейся в Западной Европе эпохи Реформации, но и посчитал ее идеи вполне подходящими для себя. Так что стремление лишить вставшую у него на пути церковь властного статуса возникла не на пустом месте — то же самое сделала светская власть многих стран Северной Европы.
Столкнувшись с открытым противодействием церкви курсу на создание империи и ощущая наличие достаточных интеллектуальных и финансовых ресурсов, Иван без особых колебаний двинулся по проторенному европейской Реформацией пути — начал борьбу с РПЦ за установление на Руси реального самодержавия.
Главным полем этой борьбы стала дворянская среда. Статус верховной власти без поддержки большей части дворянства невозможно было ни получить, ни удержать. И начинать борьбу за поддержку дворянства нужно было с его лидера — боярства, которое в большинстве поддерживало церковь. Так что боярство составляло третью после финансовой и мировоззренческой опору РПЦ в структуре власти.
Часть бояр просто не могла отречься от основополагающего догмата и потому воспринимала политику царя в качестве безумной — войны с Богом. Более прагматичная часть боярства привыкла использовать в своих интересах двойственную природу российской власти — умела лавировать между ее ветвями и не хотела лишаться свободы политического маневра. Так что с большей частью боярства было просто невозможно договориться не то, что о союзе против РПЦ, но даже о нейтралитете в этом вопросе — его полностью устраивало главенство церкви в составе верховной власти.
Царь очень быстро пришел к выводу, что без ликвидации боярской опоры церкви у него нет шансов превратить дворянства в свою собственную опору. А так же понял, что, утратив боярскую опору, РПЦ автоматически лишится своего властного статуса. Именно исходя из этих соображений Иван начал войну на уничтожение процерковного боярства.
Так что не безумие, а трезвая оценка ситуации подвигла царя на антибоярский террор. Тем более, что в то время компромисс между противниками в борьбе за верховную власть был принципиально невозможен — патриархальные идеологии задавали жестко централизованную конструкцию общества и не предусматривали разделения властей. Соответственно, у царя просто не было выбора — во главе патриархального общества всегда должна была быть только одна власть.
Истовая набожность Ивана в представлениях психоаналитиков от истории свидетельствовала о том, что царь тронулся умом. Тогда как набожность Ивана так же отличалась от показной набожности алчных и властолюбивых иерархов РПЦ, как аналогичная истовая набожность протестантов отличалась от набожности католических ханжей. Поэтому своей набожностью Грозный показывал, что не отступил от христианства. Соответственно, демонстрировал обществу, что его врагом является только РПЦ.
Чтобы уничтожить боярскую опору РПЦ Ивану пришлось организовывать Опричнину — из люмпенизированной части дворянства создать силу, которая могла бы выполнить процедуру "зачистки" боярства. Масштаб последовавших затем репрессий был ужасен именно потому, что в оппозиции царю оказалась большая часть бояр. Но за семь лет существования Опричнины позиции церкви в дворянской среде оказались существенно ослабленными. В итоге Иван отстранил РПЦ от управления государством. И, соответственно, выиграл свой раунд борьбы светской элиты за власть с клерикальной бюрократией.
Традиционная трактовка жестокости правления Ивана Грозного, как следствие психического заболевания царя, хороша для романов. Тогда как имеется классическая причина подобного поведения власти — ведение религиозной войны. Эти войны как раз сверхжестокостью и отличались. Так что устроенная Иваном резня в Новгороде, в результате которой погибло больше 60 тыс. человек, вполне понятно объясняется борьбой царя с язычеством.
В Новгороде язычество сохранялось дольше, чем в любом другом русском городе. Опять же имеются пусть и не вполне достоверные сведения, что поход Грозного на Новгород и учиненное побоище имели весьма понятную и притом религиозную причину. А именно, убийство в Новгороде нескольких православных священников. Местные язычники вроде бы сожгли их во время очередного межконфессионального конфликта. Так что в качестве ответной меры карательная экспедиция полностью понятна причину. Как и жестокость карателей.
Резню дворянства в масштабах, сопоставимых с той, которую устроил Грозный, в период Реформации практиковали те же европейские монархи. Особенно отличились протестантский английский и католический французский короли. Так в одну только Варфоломеевскую ночь было зарезано больше французских дворян-гугенотов, чем Грозным было убито наших дворян за все его царствование. Поэтому религиозная причина конфликта естественным образом объясняет жестокости царствования Ивана IV.

18. КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ РПЦ
После смерти Ивана Грозного на престол взошел его сын — слабовольный Федор. РПЦ воспользовалась этим обстоятельством и смогла восстановить утраченные позиции во власти — вернуть себе статус "старшего партнера". А для их дальнейшего укрепления в 1589 году в Русской православной церкви был учрежден сан патриарха. Так РПЦ стала автокефальной — получила полную независимость от других церквей.
В иерархических представлениях той эпохи митрополит, располагаясь на второй ступеньке церковной иерархии, по своему статусу считался равным главе светской власти. А патриарх, как наместник Бога на Земле, по своему статусу располагался на ступеньку выше царя. Как аналогично другой наместник, Римский папа, был выше светских королей и императоров. Так в результате "обретения" статуса автокефальной, Русская православная церковь стала не только де-факто, но и де-юре верховной властью Московского царства.
После смерти Федора РПЦ решила упрочить свои позиции возведением на престол "худородного" царя. Предполагалось, что, обязанный своим возвышением церкви, он не будет слишком строптив. Выбор пал на Бориса Годунова — потомка выходцев из Орды. РПЦ начала двигать Годунова еще при жизни Федора. Последний был бездетным и вообще слаб здоровьем. Так что смена династии была неминуемой. Церковь к ней подготовилась успешно — "раскрутила" Бориса настолько, что его избрание Собором не составило особой проблем.
Однако Годунов, посчитав себя полностью легитимным самодержцем, достаточно быстро стал проводить политику Ивана Грозного — стал избавляться от опеки церкви. РПЦ это, естественно, не устроило, и борьба между светской элитой и церковной бюрократией вспыхнула с новой силой. В первую очередь церковь развернула пропагандистскую кампанию, целью которой было лишение Бориса легитимности. Так что именно РПЦ запустило и стало поддерживать слухи о том, что Годунов приказал убить царевича Дмитрия.
На самом деле, это было маловероятно. В то время худородному Годунову и в голову не могла придти идея самому стать царем. Опять же, он достиг для себя максимума возможного — породнился с царской семьей и стал теневым регентом при слабовольном Федоре. А при смене династии рисковал потерять все.
Тогда как для церкви страдавший эпилепсией царевич Дмитрий выглядел серьезной угрозой. В те времена эпилепсия болезнью для царственных особ не считалась. Наоборот, она свидетельствовала о том, что царевич может стать великим царем. Ведь по преданиям эпилептиками были Александр Македонский и Юлий Цезарь.
Так что РПЦ могла всерьез опасаться появления на троне великого царя, который окончательно выдворит церковную корпорацию из власти. Опять же церковь уже однажды погубила малолетнего царя, носившего точно такое же имя и отчество — внука Ивана III Дмитрия Ивановича. "Береженного бог бережет" — РПЦ вполне могла проявить предусмотрительность и пойти на убийство царевича. Разумеется, это только подозрения. Но они гораздо более серьезными, в сравнении с подозрениями в отношении Годунова.
Затем РПЦ стала готовить смену царя. При этом она решила больше не рисковать и посадить на престол полностью зависимого от себя царя. А им мог быть только нелегитимный царь. Каким в свое время был Василий III. Но церковь решила дополнительно "перестраховаться" — возвести на трон принципиально нелегитимного царя. То есть, самозванца. Для этого в компании по обвинению Годунова в убийстве царевича Дмитрия был сделан логичный ход — организовано появление "чудесно спасшегося царевича".
На роль самозванца был выбран монах Григорий Отрепьев. Он происходил из знатного боярского рода, а потому был вполне образован и обладал нужным властным менталитетом. Так что ему не составило труда перевоплотиться в царевича и в дальнейшем играть роль урожденного самодержца.
Однако у проекта существовало серьезное препятствие — Борис был здоровяком и помирать не собирался. Соответственно, его требовалось свергать силой. Необходимой для этого собственной военной силы у РПЦ было недостаточно, а "поднимать народ" на бунт она опасалась. Это было рискованно — любой бунт со временем выходит из под контроля. И может закончиться любым результатом.
В широкомасштабной и длительной борьбе ключевым условием успеха является наличие нужных союзников. Потому что именно союзники компенсируют участнику борьбы то, чего у него нет. Например, недостаточную военную мощь. У РПЦ вооруженные силы были — монашество было, по сути, военизированной организацией. Но монахи больше годились для обороны крепостей. И им было бы трудно в открытом поле противостоять дворянской коннице. Опять же, РПЦ не хотела выходить на авансцену политической борьбы — предпочитала продолжать действовать через подставные фигуры.
В этой ситуации для церкви не оставалось выхода, как найти самозванцу внешнюю силовую поддержку. Выбор потенциальных внешних союзников был невелик — военную поддержку можно было получить только в Крымском ханстве, Польше и Швеции. Опираться на татар было рискованно — народ мог не понять союза царевича с крымчаками. Швеция была опасным союзником — могла в итоге установить свой контроль над Новгородом и всеми северными землями.
В итоге выбор пал на Польшу. При этом едва ли не главную роль в этом сыграло то, что к этому времени в Польше был ликвидирован институт наследственной монархии — короля избирал Сейм и в качестве лишь пожизненного монарха. Сейм мог точно так же в случае необходимости отстранять короля от власти. Так что Сейм, как корпорация польского дворянства, стал верховной властью страны — аналогичной нашей церковной корпорации.
Для бюрократической корпорации естественным союзником является родственное ей сообщество. Именно такой родственной РПЦ корпорацией был польский Сейм. Поэтому можно с большой долей уверенности предполагать, что РПЦ заключила с Сеймом союз, который должен был обеспечить самозванцу военную поддержку. Польская власть тоже была заинтересованы в таком союзе — он позволял ей влиять на внутренние русские дела. А в перспективе сулил и реальные территориальные выгоды.
Самозванец был переправлен в Польшу, где Сейм провел операцию по его легитимизации в качестве законного претендента на российский престол. А после того, как несколько неурожайных лет достаточно накалили обстановку в стране, Лжедмитрий во главе небольшой армии начал поход на Москву. Голод, компания РПЦ по дискредитации Годунова, поддержка самозванца духовенством сделали свое дело — посылаемые против Лжедмитрия войска разбегались или переходили на его сторону.
Годунов не выдержал психологического напряжения, связанного с борьбой на несколько фронтов и скоропостижно скончался. Его жена и малолетний сын были сразу же убиты, и РПЦ без помех возвела на престол Лжедмитрия. Так церковь выиграла третий по счету раунд борьбы за верховную власть Московской Руси и сохранила статус "старшего партнера" светской власти.

19. КАРНАВАЛ ЦАРЕЙ
Самое интересное в описании нашими историками Смуты XVI-XVII веков — замалчивание роли в ней Русской православной церкви — в исторических писаниях РПЦ выступает в лучшем случае второстепенным участником политической борьбы. Хотя большую часть Смутного времени именно она была реальной верховной властью страны. А за исключением Ивана Грозного все русские цари в период Смуты не только назначались РПЦ, но и правили страной лишь в качестве пожизненного премьер-министра при церкви-президенте.
Разумеется, можно в трагедии Смуты обвинять царей — это же они начали борьбу с РПЦ за верховную власть. Однако их борьба была вполне законной — де-юре именно они были верховной властью страны. И отвоевывали право быть верховной властью не только де-юре, но и де-факто. Тогда как церковная корпорация никаких законных прав на верховенство во власти не имела. По сути, она была аналогом КПСС в Советском Союзе.
Поэтому ответственность за Смуту в первую очередь лежит на РПЦ. Если быть более точным, то Смута стала результатом сознательной политики церкви, направленной на опускание авторитета своего противника — светской власти. А так же неспособности церковной корпорации толком управлять обществом.
Другое дело, что нужно различать РПЦ, как бюрократическую корпорацию, и православное духовенство, как интеллектуальную элиту российского патриархального общества. Тем более, что последняя успешно выполняла важнейшую функцию — обеспечивала формирование единой русской нации. Так что далеко не все православные священнослужители были церковными бюрократами и боролись за власть со светской элитой — многие занимались положенным интеллектуальной элите полезным делом.
Имея в основном пропагандистское и финансовое "вооружение", РПЦ основной упор сделала на именно политике дискредитации светской власти. А потому последовательно "опускала" ее авторитет в глазах общества. Как следствие, достаточно быстро значительная часть дворянства, а затем и народа сначала перестали уважать, а затем и подчиняться светской власти.
В конце концов, РПЦ достигла своей цели — народ ни во что не ставил светскую власть и правительство. А так как сама церковь играла роль "серого кардинала", то общественным сознанием в качестве власти тоже не воспринималась. Как следствие, политика РПЦ запустила процесс криминализации общественного сознания. В результате разбой на улицах и дорогах на полтора века стал повседневным спутником тогдашней российской жизни.
Эксперимент с возведением на трон самозванца тоже оказался неудачным. Судя по всему, освоившись на троне, Лжедмитрий решил сменить сюзерена — РПЦ на польского короля. Трудно определить, что послужило тому причиной — то ли ему быстро надоело кураторство церковных иерархов, то ли польские союзники успешно перевербовали зиц-царя, то ли польский сюзерен выглядел сильнее и надежнее. В конечном итоге результат оказался для РПЦ неутешительным — ее ставленник явно стал проводить политику превращения Руси в провинцию Польши.
В итоге РПЦ пришлось организовывать очередной переворот и подыскивать нового царя. Судя по всему церковь приняла решение перейти к польской модели власти — ненаследственной монархии, избираемой бюрократической корпорацией. В нашем варианте — церковной. Так что вовсе не случайно после свержения и убийства Лжедмитрия на трон был избран старый и бездетный Василий Шуйский — по замыслу РПЦ на Руси больше не должно было быть правящих династий.
Как представляется, этот выбор — результат достигнутого РПЦ соглашения с поддерживающей ее частью боярства, по которому обе бюрократические корпорации договорились о способе перехода на новую модель верховной власти. При этом по требованию боярства, интересы которого поляки явно ущемляли, РПЦ согласилась расторгнуть союз с Польшей. Нужды в ее поддержке вроде бы больше не просматривалось, а безобразий союзник творил достаточно много.
Однако поляки к этому моменту уже достаточно глубоко внедрились во внутриполитическую жизнь Руси. И вовсе не собирались ее покидать. Хотя бы потому, что еще не получили дивидендов от своего участия в союзе. Конкретно поляки хотели получить Смоленск и несколько городов поменьше на западе и юго-западе страны. Естественно, что объединившейся российской власти делиться территорией страны не хотелось.
Тогда Польша перешла к проведению собственной активной политики на Руси. Сначала она спровоцировала дворянское восстание в юго-западных областях, в которых пользовалась достаточно большим влиянием. По недоразумению это восстание называется "крестьянской войной Ивана Болотникова". При том, что "восставшие" никакого отношения к крестьянству не имели — представляли собой типичную дворянскую фронду.
Московскую власть в большей степени поддерживало дворянство северных и центральных областей страны. Тогда как на юге власть Москвы особой популярностью не пользовалась. Нужно так же отметить, что постоянная борьба с татарскими набегами сделала южан чрезвычайно воинственной частью русского общества. Так что к Болотникову охотно присоединились дворяне всех южных областей.
Поэтому "восстание Болотникова" можно называть войной между Севером и Югом за московский престол — за право посадить на него своего ставленника. Другое дело, что южане ориентировались на самозванцев — не имея достаточного веса боярской среде, они не могли легитимно продвигать на престол серьезных претендентов из своей среды.
Поход Болотникова на Москву окончился неудачей, и полякам пришлось организовать поход на Москву следующего самозванца — Лжедмитрия II. И тоже при поддержке южного дворянства. Больше известный как "Тушинский вор", самозванец достиг некоторых успехов — даже смог осадить Москву. Но Василий Шуйский снова удержался на троне — северяне разгромили войска самозванца.
В конце концов, полякам ничего не оставалось, как самим вторгнуться в пределы Руси. К этому моменту смута фактически разрушила российское государство — еще недавно мощная страна превратилась в "дикое поле". В этой ситуации церковные иерархи осознали реальную перспективу — поняли, что можно "доиграться" и вслед за страной тоже потерять независимость. Точнее, оказаться в подчинении Рима.
РПЦ ничего не оставалось, как просить у Польши мира. Договориться удалось на поганых условиях — пришлось согласиться возвести на московский престол сына польского короля Сигизмунда III королевича Владислава. То есть, Московская Русь де-факто превращалась в вассала Польши. Но при этом поляки согласились не покушаться на независимость церкви. Так что реально РПЦ уступила суверенитет страны в обмен на сохранение собственной независимости.
Поляки пошли на такую уступку, потому что понимали — южное дворянство представляет собой весьма неустойчивую опору. А потому без поддержки РПЦ королевичу Владиславу на русском престоле удержаться не удастся. В итоге поляки фактически заключили с РПЦ новый союз, по которому церковь стала равноправным партнером Польши в деле управления Русью.
После достижения соглашения о восстановлении союза близкие к РПЦ бояре организовали переворот, в результате которого Василий Шуйский был свергнут и выдан полякам, которые отвезли его в Польшу. После чего на московский престол без помех был возведен Владислав.
Стоит отметить еще один важный момент этого эпизода нашей истории. Кроме Василия Шуйского в Польшу был отправлен митрополит Филарет. При этом если первый был явно пленником, то второй больше всего походил на заложника. Поляки нашим церковникам не доверяли и потому, судя по всему, вытребовали Филарета для обеспечения безопасности Владислава и гарантий выполнения РПЦ своих союзнических обязательств.
В залог всегда идет имущество участника сделки, но никак не его соседа. Поэтому то, что в залог был взят митрополит Филарет, наглядно свидетельствует, что второй стороной сделки с поляками была именно РПЦ. Так как для поляков было бы странно договариваться с "семибоярщиной", а в залог брать попа — субъекта совсем другой ветви власти. Разумнее было бы взять семерых "детей боярских".
В заключение нужно отметить, что "помазание на царство" — церковная церемония. Поэтому именно РПЦ возводила на престол всех "смутных" царей — Годунова, Лжедмитрия, Шуйского, Владислава. При этом нет никаких свидетельств, которые подтверждали бы, что церковь это делала по принуждению. Наоборот, анализ фактов доказывает, что это была политика самой церкви, которая имела своей целью смену формы правления страной — перевода ее на удобную для себя модель выборной и полностью подчиненной ей монархии.

20. ПЕРВАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Избрание Михаила Романова только внешне выглядит удачным выбором для страны Земским Собором новой династии. Вроде как верховная власть, наконец, досталась толковому боярскому роду, который навел в стране порядок и затем триста лет достаточно успешно ею правил. Так тем же Романовым не хотелось, что бы все и всегда помнили, кому на самом деле они обязаны троном. А потому период между царствованием Василия Шуйского и восшествием на престол Михаила Романова у отечественных историков представляет собой святочный рассказ — о "замаскированной интервенции" поляков и шведов.
На самом деле эта сказка заменила вырванную Романовыми и РПЦ реальную страницу нашей истории — царствование представителя шведско-польской королевской династии Ваза. Ведь Владислав, сын польского короля Сигизмунда III Вазы, был избран церковными иерархами и поддерживающим их московским боярством на русский престол с соблюдением всех формальностей. Соответственно, стал полностью легитимным русским царем.
При этом РПЦ нисколько не смущало то, что страна фактически теряла независимость. Наоборот, она рассматривала вассальный статус в качестве дополнительной узды для всей вертикали светской власти. Именно ослабленную вассальной зависимостью модель ненаследственной монархии РПЦ решила узаконить в стране с помощью польского королевича.
Так как Владислав был шведом, его избрание русским царем подавалось церковью в качестве следования опыту предков — повторению мифической истории с призванием Рюрика на Русь. Мол, так как отечественная светская власть не может справиться с наступившим в стране беспределом, ничего не остается опять, как в старину, пригласить на трон варяга.
Однако планам РПЦ не суждено было сбыться — в Нижнем Новгороде началось восстание, которое в 1612 году свергло Владислава. И уже по итогам этой первой русской революции собрался Земский Собор, на котором не выродившиеся церковные иерархи и бояре, а уже представители всех сословий избрали новую династию — Романовых.
В первой русской революции имелись особенности, на которых необходимо особо обратить внимание. Так восстание в Нижнем Новгороде было организовано купечеством. Как следствие, привело к восстановлению в городе вечевой республики — известной экономической элите форме правления. И именно Нижегородское Вече, как восстановленный общественный институт, организовало создание ополчения и поход на Москву.
Лидером нижегородской экономической элиты стал купец Минин. Тогда как военная элита во главе с князем Пожарскимо была только нанята купечеством для руководства военными действиями. Чтобы купец смог попасть в исторические хроники того времени, причем на равных с князем, он должен был быть не просто реальным, но единственным руководителем восстания.
Изложенное означает, что организатором и движущей силой первой русской революции была экономическая элита. А в Нижнем Новгороде были восстановлены известные купечеству и народу общественные отношения Киевской Руси. Что дополнительно свидетельствует в пользу предположения о том, что в структуре власти Киевской Руси доминировала именно экономическая элита в лице купечества. Тогда как военная элита в лице Рюриковичей была "младшим партнером", выполнявшим функции федеральной власти.
При этом экономической элите не удалось вернуться во власть в качестве одной из ее ветвей. В первую очередь потому, что установить в Московской Руси вечевую республику было невозможно — она не соответствовала реалиям патриархального российского общества. Единственное, чего экономической элите удалось добиться на Земском Соборе — заставить церковь и боярство вернуться к модели наследственной монархии, как юридической форме верховной власти.
Так что за три века царствования Романовы обязаны именно экономической элите. Поэтому не случайно большую часть этого времени русские цари и императоры не жаловали экономическую элиту — понимали, какой потенциально мощной политической силой она может быть. А потому всегда опасались ее возвышения. Что, впрочем, вообще свойственно для бюрократической элиты — она в первую очередь опасается соперников, обладающих большими собственными ресурсами.
В свою очередь церкви удалось существенно ограничить царскую власть. И не только избранием на престол не обладавшего никакими талантами Михаила Романова — сына митрополита Филарета. Чуть позже РПЦ добилась, что титул "великого государя" перешел к патриархам — его получил не новый царь, а ставший патриархом Филарет. В результате церковь и де-юре стала выше светской власти.
По сути, с точки зрения общественных отношений РПЦ стала полным аналогом католической церкви в период ее могущества. И юридически, и фактически в общественной иерархии располагалась выше светской власти. Соответственно, и этот раунд борьбы за верховную власть церковь в конечном итоге выиграла. Хотя и не достигла своей главной цели — перехода к выборной ненаследственной монархии.
XVII век называют "бунташным". Опущенная церковью до положения прислуги светская власть не пользовалась у народа авторитетом и потому не могла навести в стране порядок. А церковная корпорация в принципе была не способна это сделать — неформальная власть не способна организовать эффективное руководство патриархальным обществом. Так что наладить толковое управление страной и справиться с криминализацией общественного сознания удалось только тогда, когда общество реально возглавила формальная власть — при Петре I.
В то же время это время можно назвать золотым веком РПЦ. И не только потому, что патриархи носили титул "великих государей". Так в этом веке было построено больше всего каменных храмов. Для церковных иерархов строились величественные апартаменты. А часть монастырей была превращена в неприступные крепости — получили мощные оборонительные сооружения.
Однако уже второй царь из династии Романовы, Алексей Михайлович, начал новый раунд борьбы светской власти с РПЦ. Царю не зря дали прозвище "Тишайший". Он вел борьбу с РПЦ, что называется, "тихой сапой" — малозаметными маневрами постепенно отвоевывая властное поприще. В первую очередь он использовал промахи церковной корпорации во внутренней и внешней политике.
В конечном счете царь смог серьезно потеснить церковь на властном поприще. Ключевую роль в этом сыграла затеянная патриархом Никоном церковная реформа. Формально она преследовала цель унификации православного богослужения. Мол, нужно было подстроиться под особенности обрядов, распространенных в среде украинского и белорусского населения, включаемого в состав России. Хотя этот повод выглядит достаточно странно — получается, что под небольшую часть населения, причем провинциального, перестраивалась служба, которой придерживалась подавляющая часть населения, причем митрополии.
На самом деле реформа преследовала совсем другую цель — завершить трансформацию РПЦ в аналог католической церкви. Планировалось усилить церковь, во-первых, путем повышения жесткости ее централизации, во-вторых, с помощью введения заимствованных у католической церкви обрядовых элементов. Белорусская и украинская церкви, находясь под определенным влиянием католической церкви, кое-что заимствовали у нее в части обрядов. Именно эти заимствования Никон и решил распространить на всю РПЦ.
Патриархальное сознание очень внимательно относится к обрядовой составляющей в деятельности власти. Поэтому новые обряды должны были разделить в сознании общества две разные эпохи. Ушедшую в прошлое эпоху, на протяжении которой РПЦ теневой властью отделить от наступившей эпохи, в которой она становилась полностью легитимной верховной властью страны.
Однако реформа неожиданно для Никона расколола РПЦ — полноценная религиозная элита восстала против церковной корпорации. Религиозным авторитетам было ясно, что Никон меняет обряды исключительно в меркантильных целях — усиления церковной бюрократии. То есть, реформа представляла собой чистой воды святотатство.
Так что реформа не усилила, а, наоборот, ослабила РПЦ. В первую очередь, потому что ей пришлось перейти к борьбе на два фронта — и против царя, и против раскольников. А на два фронта победить трудно. Не удалось этого и РПЦ — в этом раунде успех сопутствовал Алексею Михайловичу.
Царь реформе Никона не препятствовал — она вела к расколу РПЦ и, соответственно, ее ослаблению. А после того, как раскол стал реальностью, по мере возможности поддерживал старообрядцев. То есть, действовал так же, как и Иван III. В этом смысле характерна история с четырьмя главными старообрядческими писателями, наводнявшими Россию своими сочинениями — Аввакумом, Епифанием, Федором и Лазарем.
Под нажимом церкви Алексей сначала заточил писателей в острог. Когда выяснилось, что это отнюдь не препятствует сочинительству, а хулящие РПЦ писания по-прежнему без помех распространяются, царь под давлением церковников вынужден был приказать отрубить старцам пальцы и отрезать языки. Но только трем из них. Самый талантливый писатель, Аввакум, этой участи избег. Царь явно оставил его для того, чтобы в случае перехода борьбы с РПЦ в открытую форму, иметь в своем распоряжении выдающегося пропагандиста. Так что до Аввакума церковники смогли добраться только после смерти царя — сожгли вместе с немыми товарищами.
Поняв, что раскол сильно ослабил как саму церковь, так и ее позиции в обществе, Алексей перешел в решительное наступление — лишил патриарха Никона титула "великого государя" и сослал в дальний монастырь. РПЦ была обезглавлена, а верховная власть страны полностью сосредоточилась в руках царя. Алексей, таким образом, повторил успех Ивана Грозного — светская власть выиграла очередной раунд борьбы.

21. ПОСЛЕДНЯЯ СХВАТКА
После смерти Алексея Михайловича на трон взошел его старший сын — Федор. Шесть лет его правления борьба между светской властью и церковной корпорацией носила позиционный характер — противники копили силы и укрепляли свои позиции. Статус-кво нарушила преждевременная смерть царя, после чего борьба вновь перешла в открытую форму.
Все началось с выбора наследника. Второй сын Алексея, Иван был очень болезненным ребенком, непригодным для выполнения функций главы светской власти. В принципе, такой царь был бы удобен для церкви — при слабом царе ей было бы легче восстановить позиции во власти. Однако за Иваном стоял мощный клан Милославских-Голицыных — родственников матери царевича. И эта боярская группировка отнюдь не собиралась делиться властью с РПЦ.
Поэтому церковь стала поддерживать Петра — третьего сына Алексея от его второй жены Натальи Нарышкиной. Во-первых, это был вариант Василия III — обошедшего законного наследника и потому не вполне легитимного царя. Во-вторых, клан Нарышкиных был слабым, соответственно, мог править только при поддержке РПЦ.
Партия Милославских-Голицыных в борьбе с Нарышкиными и РПЦ использовала стрельцов — периодически провоцировала их бунты. Однако достаточно скоро обеим сторонам стало ясно, что такая борьба вела к разрушению государства и беспределу, аналогичному тому, который имел место в начале века. Как следствие, противники осознали, что победа любого из них может оказаться пирровой.
В конце концов, стороны пришли к компромиссному соглашению. По нему на трон возводились оба брата — Иван и Петр. А регентом при малолетних царях назначалась их старшая сестра Софья. В этом соглашении каждая из сторон видела свою выгоду. Милославские-Голицыны — регента из состава своего собственного клана. РПЦ — раздробленность светской власти, облегчавшей церковникам будущую борьбу с ней.
На несколько лет ситуация стабилизировалась. Но после того, как Петр вырос, борьба возобновилась с новой силой. Молодой царь в ней опирался не только на поддержку РПЦ, но и на собственные силы. Так он сумел создать свою небольшую армию в составе Преображенского и Семеновского полков. А так же усилил клан Нарышкиных молодыми худородными дворянами и выходцами из народа, которые образовали для царя дополнительную и полностью надежную опору, очень напоминающую опричников Ивана Грозного. Так что против Софьи и Милославских-Голицыных выступила не только РПЦ, но и существенной усилившийся клан Нарышкиных.
В этом раунде борьбы Софья и Милославские-Голицыны были быстро разгромлены — клан был полностью изгнан из власти, а Софья была отправлена в монастырь. Исключение было сделано лишь для Ивана. Он не принимал никакого участия в борьбе, и потому не рассматривался братом в качестве врага. Опять же его статус соправителя обеспечивал Петру его собственную легитимность. И при этом нисколько не мешал единоличному правлению.
Победа часто переходит в разборку между победителями-союзниками. Петр ни в малейшей степени не подходил на роль зиц-царя при теневом верховенстве во власти РПЦ. Опять же, царь намеревался провести радикальную реформу государства и превратить страну в мировую державу — империю. Что РПЦ не интересовало ни в малейшей степени.
В итоге возникла ситуация, полностью повторявшая ту, что имела место полтора века ранее — когда интересы молодого Ивана Грозного кардинально разошлись с интересами РПЦ. Но так как сама церковь к тому моменту смогла полностью зачистить политическую арену от старообрядцев, она вновь стала единой и, соответственно, сильной. А потому решилась открыто выступить против планов молодого царя.
Однако в лице Петра I церковная корпорация получила своего могильщика. Молодой царь быстро и без публичного шума покончил с врагом — в 1703 году Петр упразднил патриархат и тем обезглавил церковную власть. А в 1721 году юридически подчинил церковь светской власти — отныне РПЦ возглавлял назначаемый царем обер-прокурор Священного Синода. То есть, взамен патриарха царь дал церкви светского начальника — чиновника.
Если во времена Ивана Грозного только мизерная часть дворянства придерживалась протестантских взглядов и поддерживала борьбу царя с РПЦ, то во времена Алексея Михайловича в протестантизм впала уже значительная часть светской власти. Так что Петр имел в дворянской среде гораздо более обширную опору. Тем не менее, вероятность церковной контрреволюции сохранялась — сторонников церкви в составе светской власти оставалось достаточно много.
Сторонники РПЦ в прежние времена оставались во власти по той простой причине, что царям-протестантам для управления страной элементарно не хватало единомышленников. И им поневоле приходилось проявлять веротерпимость — использовать чуждые им по взглядам кадры. Как следствие, после смерти царя-протестанта протестантскому крылу власти не удавалось устоять перед контрнаступлением церковников — православное крыло сразу же переходило на сторону РПЦ.
Так что для окончательного разгрома РПЦ царю требовалось решить кадровую проблему. Петр справился с ней путем широкомасштабного привлечения на службу представителей протестантской элиты Европы и снятием ограничений на доступ во власть элитным субъектам народа. В итоге тысячи нанятых иностранных протестантов и делавших успешную карьеру простолюдинов решили Петру кадровый вопрос. В итоге он смог минимизировать присутствие православной дворянской элиты во власти и тем лишить церковь сильной "пятой колонны" в ее составе.
Требования бритья дворянами бород и отказ дворянок от головных платков только внешне выглядят проявлением "царской дури". На самом деле это был акт публичного отказа дворянства от обрядовых составляющих православия. Отречение от догмата о боговоплощенной природе церкви осуществляется в сознании, а потому внешне может никак не проявляться.
Поэтому Петр добавил в собственную версию протестантизма прямо наблюдаемую форму отречения — отказ от предписываемых православием стандартов внешнего облика христианина. В итоге искренним сторонникам РПЦ был полностью отрезан доступ к светской власти. Ведь для попадания в ее состав им требовалось нарушить религиозные заповеди. А для человека, который искренне придерживается православного учения, такой шаг представляет собой святотатство.
То обстоятельство, что большую часть XVIII века Россией правили императрицы, дополнительно подтверждает версию о переходе дворянства и власти в протестантизм. Такое положение вещей для православия просто немыслимо — в его представлениях женщина является "сосудом греха" и потому имеет право на существование только в качестве рабыни мужчины. Только в протестантских странах женщины получают свободу и, как следствие, могут становиться монархами.
Заговор царевича Алексея был последней и весьма слабой попыткой РПЦ восстановить свой статус ветви российской власти. При этом казнью собственного сына царь продемонстрировал церковникам, что в случае повторения ими чего-то подобного, он не задумываясь вырежет все поповское сословие.
Церковные иерархи все прекрасно поняли и в истории романовской России больше никогда и ни один церковный деятель не пытался оказать даже малейшего влияния на действия светской власти или на процесс формирования политики государства. Так что в дальнейшем РПЦ выполняла естественную для клерикальной корпорации работу — обслуживала ритуальные потребности части населения страны, сохранившей приверженность православному учению.
Последний удар РПЦ нанесла Екатерина II — она лишила монастыри земель, представлявших собой источник достаточно серьезных ресурсов. Церковь умела копить ресурсы, а потому однажды могла снова усилиться. Опять же, если храмы выполняли понятную власти идеологическую работу, то монастыри представляли собой зародыши злокачественных общественных опухолей. Лишившись же земли, монастыри начали хиреть — перестали быть для светской власти даже потенциальной угрозой.
Только после революции 1917 года РПЦ попыталась принять участие в политической борьбе. Но репрессии большевиков быстро заставили церковников покинуть политическую арену и вернуться к выполнению своих обязанностей — предоставлению ритуальных услуг.
По своей форме русский протестантизм был ближе всего к англиканству — в обеих версиях монарх являлся главой церкви. А Российская империя стала близка Киевской Руси. Как и тогда, власть и народ исповедовали разные идеологии. Поэтому полноценным обществом стал только Советский Союз. И только после того, как коммунистическая идеология стала доминировать не только во власти, но и в народе.
Русский протестантизм пошел дальше западноевропейских версий в деле реформирования церкви. Петр не просто разгромил церковную бюрократическую корпорацию, но и преобразовал ее в идеологический департамент светской власти — заставил занимался идеологическим надзором как за самими священнослужителями, так и за частью общества, сохранившей православное мировоззрение. Фактически царь создал первое в истории министерство идеологии.
Необходимо отметить, что принципиально важными были три особенности русского протестантизма. Во-первых, он стал исключительно идеологией власти и дворянства. Во-вторых, сознательно использовал православие в качестве идеологической узды для народа. В-третьих, царь и дворянство не афишировали своего протестантского мировоззрения — не хотели выглядеть в глазах православного народа еретической властью. Как и церковь предпочитала не распространяться о своем действительном общественном статусе — идеологической прислуги.
Стоит заметить, что восстановить патриаршество церковникам удалось только после Октябрьской революции. Так что еще нужно посчитать, кто больше притеснял РПЦ — цари или большевики. А если учесть, что именно по указу Петра священнослужители обязывались доносить власти обо всем крамольном, что они узнают на исповеди, то получается, что и использовать православных священников в сыскном деле стали не большевики, а цари.
Нынешние претензии некоторых церковных иерархов на получение РПЦ статуса хранителя моральных и нравственных ценностей российского общества и их единственного законного толкователя не имеют под собой никаких оснований. При этом кроме неоднозначной репутации у РПЦ на пути к посту главного морально-нравственного авторитета российского общества имеется еще одно принципиальное препятствие.
Дело в том, что православные ценности не включают в себя понятий свободы, демократии, независимости суда, разделения властей. И это вполне понятно — православие доминировало в общественном сознании в эпоху Средневековья. А эти ценности были сформулированы более поздними учениями индустриального общества — социализмом и либерализмом. Так что непонятно, как церковные иерархи собирается охранять и трактовать ценности, которые сама православная религия не признает таковыми.

22. ИТОГИ СМУТЫ
В виде "смутного времени" наблюдается мировоззренческий кризис общества — устаревание доминирующей в нем идеологии. Ведь разуверившись в истинности исповедуемой им идеологии, общество перестает понимать окружающий его мир — становится слепым. Соответственно, теряет представление о правильном направлении своего развития и перестает различать добро и зло. В результате обязательно дичает — сначала власть, а за ней и народ.
Смута заканчивается только после обретения обществом новой идеологии и восприятии ее представлений большинством народа и элиты. Власть по "чертежам" новой идеологии создает соответствующие имеющимся условиям и потому эффективные в них общественные институты. Как следствие, общество возобновляет прерванный процесс своего развития. Так Петр кардинально перестроил все общественные институты — привел к виду, больше подходящему протестантской власти и имперскому государству. Эта реформа стала вторым источником ускоренного развития страны.
Если же обществу не удается перейти на соответствующую новым условиям идеологию и перестроиться под более современные представления о конструкции общественных институтов, оно автоматически ложится в эволюционный дрейф — прекращает развиваться. Что наглядно демонстрируют существующие сегодня патриархальные общества.
После того как Петр добился окончательной победы протестантской элиты, первый в истории нашей страны идеологический кризис, а с ним и длившееся два с лишним века Смутное время, закончились. Отныне русское дворянство и, соответственно, власть в большинстве своем исповедовали протестантскую идеологию, которую в ней постоянно укрепляли и поддерживали сотни тысяч иностранных управленцев, военных, гувернеров. Аналогичную роль играли браки наследников престола с протестантскими принцессами.
Стоит отметить и существенную роль, которую в поддержке и распространении протестантизма играли обращенные в него выходцы из народа. Некоторые из них даже попадали в состав дворянства, но основная часть образовала слой поддерживающих власть обывателей, ставшего чем-то вроде "унтер-офицера" для остального народа. Ведь его большая часть оставалась в православной вере. В чем и заключалась главная причина двухвекового отчуждения элиты от народа — они имели разное в своей идеологической основе мировоззрение.
Это значит, что российское общество никуда со "столбовой дороге цивилизации" не сворачивало. И до Смуты, и в ее продолжении, и после окончания. И в нашем обществе существовал аналог католической церкви — бюрократическая церковная корпорация, которая больше двух веков обладала верховной властью. При этом РПЦ вела себя точно так же как римская курия — не случайно предпочитала считать Москву "третьим Римом".
И с главенством церковной корпорации во власти общества покончила русская Реформация — аналогичная западноевропейской. Хотя, разумеется, свои особенности наше движение по "столбовой дороге цивилизации" имелось. В первую очередь потому, что наше общество было моложе европейских. А потому позже вступило в патриархальную эпоху своего развития.
К XVI веку католическая церковь уже больше четырех веков существовала в качестве бюрократической корпорации. Естественно, что она перешла в стадию деградации. При этом внутри западноевропейской религиозной элиты уже начался процесс разделения на иррациональную и рациональную ветви — идеалистическую и материалистическую. А так же начался процесс бурного развития следующей интеллектуальной элиты — культурной.
Материалистическая научная и культурная элиты, естественно, начали борьбу с католической церковной корпорацией за главенство в интеллектуальной сфере. Она же претендовала на статус верховной власти не только в социальной сфере — считала интеллектуальную сферу своей собственной вотчиной. Соответственно, придерживалась мнения, что только она имеет право устанавливать в ней порядки и вообще командовать.
Расколом в католической церкви воспользовалась светская власть — выступила в поддержку интеллектуальных бунтовщиков. Плюс к союзу примкнула часть католического духовенства, находившегося в идейной оппозиции церковной корпорации. То есть, полноценная религиозная элита. Так началась европейская Реформация. В ней светская власть боролась за верховенство в обществе, а интеллектуальные элиты — за освобождение интеллектуальной сферы от диктатуры церковной бюрократии.
Поддержка светской власти интеллектуальными элитами сыграла в победе Реформации ключевую роль. Это же именно они организовали и провели компанию дискредитации католической церкви. И именно интеллектуалы обеспечили создание теоретической основы протестантизма. В результате европейская Реформация победила в короткие сроки.
У нас Реформация проходила дольше и тяжелее по вполне понятным причинам. В первую очередь, наша церковная корпорация хотя и была аналогом католической, тем не менее, она еще не перешла в стадию деградации. Соответственно, оставалась очень сильным противником светской бюрократии.
Опять же, нашей светской власти пришлось бороться с церковной корпорацией в одиночку — без поддержки интеллектуальной элиты. РПЦ никогда не допускала в интеллектуальной сфере Московской Руси "ереси" — ни появления материалистической научной элиты, ни какого бы то ни было развития культурной. Как следствие, светской бюрократии для победы над церковниками потребовалось больше двух веков жесточайшей борьбы.
Естественно, что эта борьба на такое же время затормозила развитие страны. Так что собственная материалистическая научная элита у нас появилась на полтора века позже, чем в Европе. Тогда как полноценная культурная элита начала формироваться и того позже — в конце XVIII века. В свою очередь экономическая элита реально появилась на российской общественной сцене во второй половине XIX века, а политическая — вообще в начале ХХ века.
Это значит, что в результате победы Русской реформации наше патриархальное общество получило возможность продолжить свое развитие. Во-первых, социальную сферу возглавила полноценная бюрократическая элита — социальная в лице дворянства. Во-вторых, интеллектуальная сфера освободилась от пут церковной бюрократии, которая подавляла ее развитие — запрещала рациональную науку и ограничивала культурную сферу культовой живописью и храмовой архитектурой. В-третьих, религиозная элита была возвращена в естественное для себя пространство — из оккупанта социальной сферы превратилась нормального субъекта социальной сферы.

На страницу истории

На главную страницу