ЭССЕ О ЧЕЛОВЕКЕ
Э. Кассирер
ВВЕДЕНИЕ В ФИЛОСОФИЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ
(фрагмент)
Миф и религия
Из всех явлений человеческой культуры миф и религия менее всего поддаются простому логическому анализу. На первый взгляд, миф – это не более чем хаос, бесформенная масса бессвязных идей. Попытки найти “причины” этих идей кажутся тщетными и бесполезными. Если что-нибудь и является характерным для мифа, так это тот факт, что он “поэзия без рифмы и рассудка”. Что же касается религиозного мышления, то его отнюдь не противопоставляют с необходимостью мышлению рациональному или философскому. Одна из основных задач средневековой философии заключалась в том, чтобы определить истинное отношение между этими двумя способами мышления. В системах поздней схоластики данная проблема, казалось, была решена. Согласно Фоме Аквинскому, божественная истина сверхприродна и сверхрациональна, но она не “иррациональна”. Посредством одного только разума мы не в состоянии проникнуть в тайны веры. Однако эти тайны не противоречат разуму, они придают ему завершенность и совершенствуют его.
Тем не менее, всегда были глубокие религиозные мыслители, которые отвергали всякие попытки примирить эти две противоположные силы. Они отстаивали наиболее радикальное и бескомпромиссное положение. Изречение Тертуллиана – “Верую, ибо абсурдно” – никогда не утратит своей силы. Паскаль объявлял неизвестность и непостижимость сущностными элементами религии. Истинный Бог, Бог христианской религии всегда остается “Deus absconditus”, скрытым Богом (1).
Кьеркегор описывает религиозную жизнь как величайший “парадокс”. Согласно ему, любая попытка умаления этого парадокса означала бы отрицание и разрушение религиозной жизни. Религия остается загадкой не только в теоретическом, но и в этическом смысле. Она полна теоретических антиномий и этических противоречий. Она обещает нам общение с природой, с людьми, со сверхъестественными силами и с самими богами. Однако ее воздействие прямо противоположно. Религия, в ее конкретном проявлении, становится источником непримиримых разногласий и фанатической борьбы между людьми. Религия претендует на обладание абсолютной истиной, но ее история есть история ошибок и ересей. Она дает нам обещание и перспективу трансцендентного мира, находящегося далеко за пределами нашего человеческого опыта, и остается человеческой, все такой же человеческой.
Однако данная проблема предстает в новом свете, как только мы решаемся изменить нашу точку зрения. Философия человеческой культуры не претендует на разрешение вопроса, который ставится в рамках метафизических и теологических систем. Здесь мы исследуем не предметное содержание, а форму мифологического воображения и религиозного мышления. Образы, сюжеты и мотивы мифологического мышления не сопоставимы ни с чем. Если мы подходим к мифологическому миру с этой стороны, то он навсегда останется для нас, пользуясь словами Мильтона,
Безвидным, необъятным океаном,
Тьмы самобытной, где пространства нет,
Ни ширины, длины и высоты,
Ни времени…(2)
Не существует таких явлений ни в природе, ни в человеческой жизни, которые миф не смог бы объяснить и которые, в свою очередь, не требовали бы такого объяснения. Все попытки различных школ сравнительной мифологии унифицировать мифологические идеи, свести их к определенному единообразию были обречены на полную неудачу. Несмотря на то, что мифотворческая функция, не противостоящая мифам во всем их разнообразии и противоречивости, обладает действительной гомогенностью, антропологов и этнологов часто поражало сходство элементарных идей, обнаруживаемых ими во всем мире и при совершенно различных социальных и культурных условиях. В равной мере это характерно и для истории религии. Предметы веры, догматические вероучения, теологические системы заняты бесконечной борьбой. Даже этические идеалы различных религий настолько широко расходятся, что едва ли совместимы друг с другом. Тем не менее, все это не затрагивает специфической формы религиозного чувства и внутреннего единства религиозного мышления. Религиозные символы меняются непрерывно, но основополагающие принципы, символическая деятельность, как таковая, остаются неизменными: una est religio in rituum varietate. <…>
|
