НЕБОЛЬШОЙ ЭКСКУРС в ИСТОРИЮ
Новая религия на Руси в конце концов нашла способ мирно сосуществовать со многими старыми обычаями и воззрениями, зачастую попросту вобрав их в себя. Начальная летопись свидетельствует, что люди только "только словом нарицающиеся христиане", а на деле - "поганьски живуще", на игрищах людей "многое множество", а в церквах во время службы "мало их обретается". В конце XI в. киевский митрополит Иоанн жалуется, что многие "жрут бесом и болотом и кладезем", причастия "не принимают ни единую летом", церковный обряд венчания соблюдается только боярами и князьями, а "простые люди" заключают браки по прежнему обычаю - "поимают жены своя с плясаньем и гуденьем и плесканьем", и некоторые "без срама" имеют по две жены.
Можно сказать, что христианство не оказало радикального воздействия на глубинный характер и уклад жизни на Руси по крайней мере до церковных реформ 17 -18 вв., когда православие вынуждено было обратить внимание на уровень подготовки духовенства. До этого времени церковная жизнь на Руси представляла собой весьма странную картину
Православный журнал «Вера и разум» от 1913 г. с горечью замечает, что в начале Х столетия наблюдалось мощное народное сопротивление внедрению христианского сознания и что «именно с Владимира начинается упорная борьба христианства с массой стойкого в язычестве русского славянства».31
В процессе изменения народного сознания огромную роль сыграло военно-купеческое сословие, которое «экспортировало» восточное христианство, распространяя по Руси «благие» вести о новой вере. Любопытно, что, приняв одними из первых крещение, сами купцы во многом остались прежними по своей языческой сути.
Своеобразная религиозная двойственность, или, как многие называют, двоеверие, стала медленно проникать в мировоззрение бывших язычников. Как мы увидим далее, христианское православие, попав на русскую языческую почву, породило новую, весьма специфическую веру — «народное, или языческое, христианство».
Первоначальный принцип насилия при внедрении новой веры постепенно сменился на принцип компромисса. Произошла адаптация православного мировоззрения к языческому и наслоение нового на сохранившееся старое.32 Языческая идея о переселении души после смерти снова в физическое тело заменилась идеей ада и рая. Идею языческого жертвоприношения, связанного с убиением животного, предлагалось заменить на бескровное нравственное приношение себя в жертву с помощью отказа от прелестей земной жизни. Аскетическое поведение, согласно православной ортодоксии, искупляет все грехи. Так на русскую землю была привнесена идея, которую можно сформулировать как идею возможности приобретения будущего блаженства посредством настоящего страдания.
Языческая Русь столкнулась с совершенно новыми для нее понятиями и символами — страданием или блаженством в посмертной «жизни», единобожием, иконами, спасением и покаянием, нравственной жертвой и искуплением, а также страхом перед наказанием божьим и виной за грех. Эта идеология возобладала над старыми понятиями кровавого жертвоприношения, переселения после смерти в другое тело, установления контактов с высшей силой при помощи специальных обрядов (пиров с песнями и плясками — братчиной).
Славянское язычество являлось магической религией, так как в ней использовалась совокупность обрядов, связанных с верой в способность человека вступать в контакт с «высшими силами». Как отмечал А. Мень, ключевым моментом в любой магии является использование этих сил для получения высшего блага или удовлетворения своих целей исключительно земного содержания.33 Например, предотвратить беду, получить хороший урожай, вылечить больного, приворожить любимого, сбыть выгодно товар и т. д.
Православное христианство не нацеливало славян на получение благ здесь и теперь, в этой жизни. Совсем наоборот, оно призывало отказаться от них ради блаженства после смерти.
Для того чтобы принять новое, необходимо в него поверить. Как считает Р. Грас-сери, вера — это пассивная сторона религии, она вызывается преданием, воспитанием, наставлением.34 Можно с уверенностью сказать, что официальное принятие языческой страной христианства не означало принятия новой идеологии русским населением. Современные исследования, посвященные вопросам соотношения между византийской верой и славянской языческой религией, позволяют сделать вывод о глубинных внутренних противоречиях между двумя этими религиями. Обе религиозные системы отражали разные стороны бытия: язычество определяло место человека в мире природы, христианство — отражало социальную сущность человека среди людей. «Круги охвата» этих систем не совпадали, но кое-где пересекались: вера в жизнь после смерти, в сверхъестественные силы и их доброе и злое начало. Такое сочетание двух систем и явилось причиной своеобразного русского двоеверия.35
В XIII в. в Новгороде появляются первые церкви, принадлежащие купеческим гильдиям: Ивана на Опоках, Успения на Торгу, Пятницы на Торгу. В определенной мере все они отражали аграрно-магические представления о сверхъестественных силах. Православная символика плавно выстраивалась в архитектурные ансамбли. Внутри церквей убранство соответствовало представлению славян о языческих ритуалах: своды подпирали столбы в виде деревянных идолов, посреди церкви стоял огромный стол для трапезы и т. д. По данным археологов, только с ХШ-ХГУ вв. в курганы новгородской знати начинают хоронить христианские кресты, а вся Новгородская область оставалась языческой и в XVI в.
Конец XVI в. ознаменовался падением Великого Новгорода и началом царствования московских царей. Приходит в упадок предпринимательская деятельность, отходят в прошлое те языческие обряды, которые выполняли русичи по прибытию в чужеземную страну и были так красочно описаны Ибн-Фарланом. Однако политическая перестановка не означала полного закрепления .православного сознания у русского населения, в частности у предпринимателей. Существует множество исторических фактов, доказывающих их приверженность до конца XVII в. к языческой вере.
Так, например, до конца XVII в., т. е. до церковного раскола и заката Руси, сохранялось среди царей поверье, что «рука оставляет след», некий отпечаток души. «По "вынутому" следу ноги насылали порчу — по аналогии московские цари перо в руки не брали, а диктовали тексты. Так поступал Иван Грозный, его сын царевич Иван Иванович, самодержец Федор и даже Борис Годунов».36
Московское правительство активно поддерживало веру в колдунов. Так, в 1632 г. до Москвы дошли слухи о том, что колдунья наговорила на хмель, привозимый из Латвии. Правительство запретило скупать этот товар под угрозой смертной казни.37
Христианское вероучение и культ не всегда были известны даже монашеству и представителям высшей иерархии. . Вплоть до 17 в. иностранцы, посетившие Россию, утверждают, что простые миряне не знают ни евангельской истории, ни символа веры, ни даже молитвы "Отче наш". Но что еще удивительнее, как пишет путешественник 17 в. Олеарий, что и к тому времени только один монах из десяти знал "Отче наш". Примечательно свидетельство Стоглава (2-е изд., Казань, 1887 г.) о том, что миряне стоят в церквах без страха, в тафьях и шапках, разговаривают и сквернословят, точно на позорище или на пиру или в корчме; попы и причетники часто приходят часто приходят для совершения службы пьяными, иной раз затевают между собой сквернословную ругань и драки, даже "до кровопролития".
Ко всему прочему долгий и громоздкий византийский чин богослужения сокращался до приемлемой длительности довольно необычным способом: несколько служителей одновременно пели и читали молитвы и псалмы, поскольку считалось необходимым произнести все тексты без пропусков. Такой способ получил название "многоголосия". Попы и причетники путали молитвы, формулы крещения, пели за здравие, когда надо было петь за упокой. Легко догадаться, какой невообразимый шум стоял в церквах того времени. К этому можно добавить, что собрание молящихся представляло собой удивительную картину обращенных в разные стороны людей. Причиной этому служило то, что не только в доме, но и в приходской церкви у каждого имелась своя икона, и если собственник иконы замечал, что перед его иконой молится чужой, поднимал ссору и брань. Молитва чужой иконе считалась воровской молитвой, ибо она была не что иное, как покушение похитить у владельца иконы те милости, на которые он один имел право как ее владелец. Хорошо известны случаи, когда мужики, если им доводилось заходить не в свою церковь, но даже в церковь из соседней деревни, не снимали при этом шапок. Исследователи приводят, например, одну любопытную традицию, когда девка, вышедшая замуж в другую деревню, "ходила знакомиться", т.е. представляться к тамошним иконам.
Священнослужители приходили на службу пьяными, затевали ссоры, скверно ругались и дрались. Иностранцы, побывавшие в России в ХVI-ХVII вв., также предоставляют интересные сведения. Так, один из них пишет, что российский монах попросил у него милостыню именем четвертого лица святой троицы, каковым оказался св. Николай. Другой с удивлением сообщает, что вологодский епископ не смог назвать ни имен, ни число святых апостолов, которые написали евангелие.38
Такая безграмотность в отношении православия неудивительна, ибо первые богослужебные книги появляются на Руси только с XV в. и только в крупных городах.
Не посвященный в тонкости христианской веры народ использовал попов для совершения магических обрядов: освящения воды и окропления ею домов, людей и скота, изгнания бесов, отпевания покойников, обходов полей во время засухи и т. д. В народном понимании церковь служила для удобства совершения старинной магической обрядности. Рядом с христианскими служителями продолжали существовать прежние профессиональные посредники между людьми и внеземными силами. Имеются сведения о сильном влиянии волхвов, скоморохов, ложных пророков, колдунов и знахарей.
Только в результате указов Петра I, обязывающих всех посещать церковь и ведущих борьбу с колдунами и языческими пророками, влияние магической обрядности ослабевает. Знахари, вещуны и волхвы уходят в раскольничьи общины, но все же продолжают свою деятельность.
В середине XVII в. предпринимательское сословие было весьма немногочисленным и бедным и довольствовалось скудными барышами от внутренней торговли. Вот как жаловались государю купцы в 1642 г.: «Мы холопы твои, гостиной и суконной сотни людишки... многие из нас оскуднели и обнищали до конца. Наши торжишки отняли иноземцы и оскуднели мы от воеводского задержания и насильства». Купцы из гостиной и суконной сотен принимали активное участие в обогащении русского язычества новыми православными фетишами и обрядами, способствующими разгулу колдовства, знахарства и божественных откровений. Классическими примерами, подтверждающими это суждение, являются часто упоминаемые историками два случая. Один произошел в 1611 г., когда русский купец кинул в огонь икону с изображением св. Николая за ненадобностью, так как она не спасла его дом от пожара. При этом хозяин иконы торжественно заявил: «Ты не хотела помочь мне, теперь помоги себе сама».39
Другой пример взят историками из мемуаров иностранцев, которых приводила в великое изумление следующая особенность русских торговцев: чем усерднее русский торговец крестился, тем большая вероятность подвоха крылась при покупке товара.40 Данную особенность можно объяснить, обратившись к исследованиям Б. А. Рыбакова. Он пишет, что в этот период у русских людей было очень своеобразное отношение к православному кресту. Дело в том, что до введения христианства у русских был свой языческий четырехконечный крест, который нес чисто защитную функцию. Христианский же крест нес идею Святой Троицы, что было малопонятно для русских язычников. Однако форма креста напоминала древнеславянский магический крест, который появился у русичей задолго до появления христианства. Этот крест выражал идею четырехстороннего пространства и всех элементов, заполняющих это пространство. Идея заклинания пространства и человека в пространстве прочно владела русскими людьми и после принятия христианства.41 Вполне понятен перенос защитной функции славянского креста на православный. Поэтому чем больше торговцы XVII в. крестились, тем больше защищали себя от последствий обмана.
Подводя итог вышесказанному, отметим, что до конца XVII в. на Руси преобладали следующие духовные тенденции, определяемые идеологией православного христианства и остатками язычества одновременно:
• вера в многобожие и сверхъестественные силы; «нечистую силу» и «неведомую силу»;
• четкое соблюдение правил взаимоотношений с богами и сверхъестественной силой по принципу «защиты от злых сил и ублажения добрых сил», включающих в себя ношение специальных оберегов и амулетов, произношение магических защитных формул, а также, в более ранние периоды, произведение специальных ритуалов и подношение даров, которые одновременно защищали людей и ублажали злые силы; «ублажение» добрых сил предполагало прямой контакт с «покровителем», произнесение специальных молитв, жертвоприношения с непременными ритуальными пирами, песнями, плясками Я потреблением алкогольных напитков;
• принятие Русью византийского христианства лишь обогатило магические ритуалы предпринимателей новыми фетишами;
• отрыв Руси от непосредственного контакта с Византией (особенно после завоевания Константинополя турками) и погружение предпринимателей в среду соотечественников (особенно после разгрома Новгорода и создания условий, неблагоприятных для внешней торговли) способствовало сохранению у русичей остатков языческой веры.
В конце XVII в. в историй русской религии произошли два важных события, повлиявших на дальнейшие духовное развитие Руси: в православии произошел раскол на старую и новую веру, и церковь была подчинена государству.
Во-первых, была принята реформа Никона, согласно которой должен был произойти ряд изменений в формальных церковных обрядах. Вместо старого написания «Исус» положено стало писать «Иисус», стали признаваться восьмиконечный, шестиконечный и четырехконечный кресты вместо старого восьмиконечного, двоеперстное крестное знамение заменили троеперстным, хождение вокруг аналоя и церкви против солнца, а не по солнцу и т. д. Реформа вызвала волну сопротивления. Священнослужители и в особенности монашество преграждали дорогу нововведениям. Привязанность русских староверов букве текста долго не находила разумного объяснения. О том, что такая привязанность может говорить о другом способе понимания связи между языком и реальностью, долгое время не было и речи.
Известно, что почитание икон занимало особое место в России. В настоящее время появляются исследования, рассматривающие поклонение иконам как переживаемый непосредственно религиозный опыт в его конкретных исторических формах. Так, М. В. Дмитриев утверждает, что концепция иконопочитания восходит к Иоанну Дамаскину, и приводит высказывание английского путешественника Дж. Флестера, который в XVI в. пишет, что «русские почитают свои иконы как самого Бога». Для русских икона — не конвенциональный знак связи с Богом, а реальное место реального присутствия Божьей благодати в этом мире. С. Булгаков писал о том же, называя икону реальным окном в потусторонний мир, разновидностью церковного предания. Таким образом, русские иконопочитатели допускали существование различия ипостасей при единстве сущности — в Троице, единства ипостасей при различии сущности — в иконе. Иконоборство в Византии было иным, чем на Западе, и имело причиной вопрос о воплощении Бога. Иконоборцы считали поклонение иконе идолопоклонством, не понимая, что православная икона — средство перехода от чувственного к трансцендентному и предполагает особый религиозный опыт, особую семиотическую связь между знаком и предметом, материальным и духовным.42 Настолько же серьезным, как к иконе, было отношение многих православных духовных лидеров к букве священного текста, обрядности, церковным традициям.
Русский народ, который за несколько столетий приспособил православие к своим житейским нуждам, четко подчинив его магической обрядности, отреагировал на реформу расколом. В этом расколе принимало участие практически все население, включая духовенство. В результате с конца XVII в. до середины XVIII в. происходило структурирование различных слоев населения по религиозным «интересам». Довольно большая часть населения — 20 тыс. человек, протестуя против нашествия «антихриста», подвергла себя самосожжению. Всего же на Руси проживало в начале XVIII в. 12 млн. человек. Кроме самосожжения «не одна тысяча простых людей поморила себя голодом... в подземных ямах и пещерах, утопилась в водах, задушилась в петлях».43
Большое количество беглых, закрепощенных Соборным Уложением 1649 г. крестьян вследствие жестких правительственных мер было найдено. Карательные экспедиции и массовые казни также истребили значительную часть крестьянского населения. Оставшиеся в живых дворяне, часть посадских людей, крепостные крестьяне официально приняли новую веру; другая часть посадских людей, которым удалось избежать смертной казни, беглые крестьяне, солдаты и люди неопределенных занятий примкнули к старообрядцам.
Необходимо отметить, что в конце ХУП-начале XVIII в. институт православной церкви был полностью подчинен государству и интересам правительства. Согласно Монастырскому приказу, патриаршество было расформировано, назначены четкие жалования духовному клиру по штатному расписанию. В 1721 г. духовный регламент подчинил церковь одной из государственных коллегий — Синоду, во главе которого был поставлен обер-прокурор. При этом «первейшими обязанностями клира стало насаждение верноподданнических чувств... и политический сыск среди прихожан», в чем духовенство давало присягу.44
«Новая» вера была быстро распространена по всем русским городам, во все духовные академии и семинарии. Новоиспеченные попы стали объяснять чудотвор-ность икон и обрядов не эмпирическими фактами, к которым исторически привыкло народное сознание, а абсолютной первопричиной: божественной благодатью, сведенной на землю искупительной жертвой Христа.
В дополнение ко всем вышеперечисленным мерам Петр I издал ряд указов об обязательном посещении всеми сословиями церковных служб. Все эти новшества только способствовали массовому отходу духовного клира и тяглового населения к недосягаемым для правительства раскольникам.
Период с конца XVII до середины XVIII в. можно назвать переходным от языческой веры к языческо-православной. Его характеризуют следующие особенности:
• выбор между добровольной смертью и жизнью; ,
• выбор между «старой» и «новой» верой;
• если произошел выбор «старой» веры, то происходит поиск близкой по духу старообрядческой общины.
К середине XVIII в. стала выявляться высокая экономическая активность в старообрядческих общинах различного толка. Посадский раскол, который включал в себя духовенство, купечество и часть дворянства, базировался на торговом капитале общин, имевших свои церкви и духовенство. Такие общины назывались поповскими. Одна из первых старообрядческих ячеек такого толка обосновалась в Стародубье на основе двенадцати купеческих московских семей. Вскоре за московской ко-лонией последовали колонии из других городов: Калуги, Белева, Костромы, Орла, Вязьмы и т. д. Туда же стали стекаться раскольничьи эмигранты из крестьян. Экономическим и церковным центром поповщины стала Вятка, чьи слободы населяли 40 тыс. человек. Туда, привлекаемые вольною и «святою» жизнью, прибывали «премногое число из разных городов богатых купцов, укрывающихся от податей и рекрутских наборов».
|
